Блаженство и разрушение - Кира Коул

улыбается мне. — Я знаю. Йован тоже напуган. Это не оправдывает его действий, но это объяснение. Я был с ним, когда погибла его семья. Он никогда не испытывал такой боли. Теперь, когда ты в опасности, он собирается усилить контроль.

— Я знаю, что мне придется иметь дело с некоторыми проявлениями его покровительства, но я думаю, что это уже чересчур.

— Ага, — говорит Рио, сарказм сочится из его тона. — Потому что убийства, особенно в городе, полном преступности, не происходят где угодно и когда угодно.

Мои щеки горят, и я опускаю взгляд на свои туфли. — Ты прав.

— Я знаю, что прав. — Он приподнимает мою голову, взяв пальцем за подбородок, и одаривает меня зубастой улыбкой. — А теперь держи голову высоко и пойдем на занятия. Если тебе будет наплевать, что о тебе думают другие люди, у тебя будет гораздо лучший день.

Я киваю, и другой мужчина присоединяется к нам. Он ничего не говорит, следуя за мной в класс.

В моей оставшейся жизни должно быть что-то большее, чем это.

Когда я возвращаюсь домой позже тем же вечером, Йован стоит в коридоре, чуть ли не подпрыгивая вверх-вниз. Его ухмылка растягивается от одной стороны его лица до другой. У меня в животе появляется неприятное чувство, когда чувство вины терзает меня.

Я планировала зайти сюда и попытаться поспорить с ним по поводу того, что за мной весь день следят два человека. Я собиралась посмотреть, не сведет ли он это к одному человеку.

Когда он выглядит таким счастливым видеть меня, это убивает любую мою мысль о попытке изменить соглашение, потому что я знаю, что он просто пытается обезопасить меня. Я хочу, чтобы мой ребенок был в безопасности. Он знает о том, на что способен Феликс, больше, чем я.

Пора перестать бороться с Йованом на каждом шагу. Мне просто нужно позволить ему взять под контроль эту сферу моей жизни. Он защищает не только меня, но и нашего ребенка.

— Привет, — говорит он, протягивая руку, чтобы забрать у меня сумку. — Я тут работал над кое-чем, что хочу тебе показать.

Он ставит сумку в домашнем кабинете, который он считает моим, а затем берёт меня за руку и ведёт по коридору. Я улыбаюсь, пытаясь насладиться тем, что он собирается мне показать, даже несмотря на то, что чувствую себя ужасно.

— Ну, что ты думаешь? — Спрашивает Йован, открывая одну из дверей напротив своей спальни.

Я вхожу в комнату, и это гнетущее чувство только усиливается. — Что это? — спрашиваю я.

— Я собрал детскую.

Глядя на детскую, я пытаюсь не заплакать. Я изо всех сил сдерживаю слезы, оглядывая мебель из светлого дерева и стены светло-коричневого цвета. Окно открыто, чтобы проветрить помещение от запаха высыхающей краски.

— Что это? — Спрашиваю я глухим голосом, когда сжимается грудь.

— Я видел, как ты рассматривала кое-что из этого, когда мы были в постели прошлой ночью. Я подумал, что мог бы купить все и обустроить детскую, пока ты будешь в колледже.

Он сияет так, словно преподнес мне лучший сюрприз в мире. Я чувствую себя дерьмово, потому что у меня такое чувство, будто меня чего-то лишили. Йован пытается сделать что-то приятное, и он выбрал все, что мне нравится.

— Это прекрасно. — Такое чувство, что я задыхаюсь от слов.

— Что случилось? — Спрашивает он, его брови хмурятся, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Тебе не нравится? Если это не то, что ты хотела сделать, тогда я могу вернуть все, и мы придумаем что-нибудь еще.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить все, что происходит у меня в голове. Это всего лишь еще одна причина, по которой я чувствую, что в мою жизнь вторглись.

В моей жизни больше нет личной жизни. Нет безопасности. Нет времени разбираться во всем самостоятельно и работать ради того, чего я хочу.

Я знаю, что у Йована добрые намерения, но это так сложно переварить.

— Мне это нравится, и я действительно ценю приложенные тобой усилия. Это прекрасно. Я просто думала, что могла бы участвовать в обустройстве детской. Я думала, что смогу присутствовать при покупках и рисовании.

Улыбка Йована полностью исчезает. — Черт. Хэдли, прости. Я, честно говоря, думал, что это сюрприз, который тебе понравится. Я бы никогда не переступил черту, если бы остановился и подумал о том, как это было важно для тебя.

— Все в порядке, — говорю я, хотя мой голос немного дрожит. — Хотя последние несколько дней мне пришлось многое переварить. Все в моей жизни изменилось, и я чувствую, что ты единственный, кто все контролирует.

— Я не хочу контролировать тебя, Хэдли.

Слезы обжигают мои глаза, когда я киваю. — Я знаю, что ты не понимаешь. По крайней мере, я работаю над тем, чтобы смириться с этим. Это сложно. Я так долго полагалась на себя, что мне трудно смириться с тем, что есть кто-то еще, кому не наплевать.

Йован вздыхает и оглядывает комнату. — Завтра я собираюсь снова покрасить ее в белый цвет и все вернуть. Когда ты будешь готова, мы можем вместе пройтись по магазинам и купить все необходимое.

Некоторое напряжение в моей груди начинает ослабевать. Я чувствую, что немного возвращаю контроль над своей жизнью. Даже если это всего лишь крошечная сумма, я ценю это.

— Спасибо, — говорю я. — Хотя мне действительно нравится цвет, который ты выбрал для стен. Почему бы нам не оставить их в том же цвете?

Йован улыбается мне, и все его лицо снова озаряется. Приятно видеть, что он в восторге от ребенка, даже если это вызывает тысячи различных страхов, всплывающих на поверхность.

Моему ребенку еще нет даже первого триместра, а я уже вынуждена смириться с тем фактом, что его жизнь навсегда будет связана с картелем.

Я просто должна быть уверена, что не попаду в то же дерьмо, в которое попали мои родители.

Глава 20

Йован

Хэдли снимает туфли на каблуках, когда мы стоим на краю причала. Я протягиваю руку, чтобы помочь ей забраться на яхту, прежде чем запрыгнуть следом за ней. Она улыбается, оглядываясь по сторонам, теплый ветерок развевает ее волосы.

— Если бы я знала, что у тебя есть яхта, я бы попросила разрешения приехать сюда раньше, — говорит она, поднимаясь по лестнице на верхнюю палубу.

— У меня нет привычки ходить повсюду и объявлять, что у меня есть яхта. Люди начинают хотеть повеселиться на яхте, и из-за этого трудно произвести впечатление