Присвоенная Драконом - Полина Верховцева

Я принялась вырываться, мычала, била его по груди, но он не замечал никчемного сопротивления, наоборот становился еще более жёстким и настойчивым. Только когда прикусила за язык, тут же почувствовав сладковато-соленый привкус чужой крови, зарычал и отстранился.

Но не чтобы отпустить. Нет.

Рывком развернул меня к себе спиной, потом так же резко швырнул на ближайший стол. Придавил к нему одной рукой, а второй начал суетливо задирать подол.

Я брыкалась, пиналась, но что мои потуги взрослому одержимому своими желаниями дракону? Наоборот, от моей борьбы он распалялся еще сильнее.

Перепугавшись до смерти, я завизжала, и в тот же момент он навалился на меня, зажав рот рукой:

– Молчать!

– Пусти, – промычала я.

– Тихо, я сказал! – прорычал он прямо на ухо, а потом добавил чуть спокойнее и ни капли не смущаясь своих слов, – Ты не бойся, не обижу. Если моя – то заберу к себе, женюсь, будешь всю жизнь как за каменой стеной. Если нет – отступные дам, такие, что тебе и не снились.

Я почувствовала, как подол снова пополз вверх по ногам.

Страшно до одури и противно до тошноты. Чужие прикосновения, грубость, которую оправдывали благими намерениями…

И горькое понимание того, что не отобьюсь. Не смогу. Тело, будучи не в состоянии справиться с сокрушительной физической силой, будто ватном становилось, движения увязали в патоке отчаяния и страха.

…А потом все изменилось.

В одну секунду с моего тела исчезла мерзкая тяжесть и раздался такой грохот, что в библиотеке содрогнулись и жалобно зазвенели стекла.

Тихо всхлипнув, я сползла на пол, а потом и вовсе забилась под стол. Меня трясло. Впрочем, как и всю библиотеку. Падали шкафы, фонтанами разлетались книги, трещала мебель, от звериного рычания закладывало уши.

Приходилось прикрывать голову, чтобы какой-нибудь древний томик, не угодил прямиком в нос. Перед глазами стояла пелена слез, но я не ревела – внутри будто все сковало ледяным обручем. Холодно, пусто, и эмоций почти нет.

Спустя несколько минут все затихло. Я слышала только сдавленные хрипы и чьи-то приближающиеся шаги.

Вскоре в центр раскуроченного читального зала вышел Кириан, волоча за шкирку неудавшегося насильника. За спиной мужа черной тенью маячили огромные, хищные крылья, в глазах полыхало бешеное пламя, а из-под верхней губы выглядывали острые клыки. Еще не дракон, но уже не человек.

Его злость и ярость чувствовались на расстоянии. Они обжигали, когтями впивались в душу, заставляя трепетать.

Противник, наоборот, выглядел жалко – изо рта пеной шла кровь, лицо бледное. Его голова безвольно болталась в такт каждому шагу Кира.

Когда муж брезгливо бросил свою ношу на пол, раздался стон полный боли. Поверженный дракон попытался встать и не смог – тело не слушалось. Все, что он сумел, это перевернуться с живота на спину и кое-как приподняться на одном локте.

Кириан подошел к столу, под которым я сидела, присел и внимательно посмотрел на меня:

– Ты как?

Я ничего не могла ответить. Только смотрела на него и не моргала.

– Выходи, тебе больше ничего не грозит.

Я покачала головой и забилась еще дальше. Почему-то сейчас, это нелепое укрытие казалось самым безопасным местом на земле.

Кир скрипнул зубами и протянул мне руку:

– Идем, не бойся. Я рядом.

От этих слов защитная корка, еще пару мгновений назад сковывающая мои эмоции, начала трескаться. Сначала защипало в носу, потом запекло в глазах и задрожали губы.

– Несс, иди ко мне, – тихо сказал Кириан.

А я не могла. Просто закрыла лицо ладонями и заревела.

– Черт…

Стол ему мешал, поэтому муж просто откинул его в сторону, как пушинку, и притянул меня к себе.

– Все, Ванесса. Все. Он тебя больше не тронет. Никто не тронет…

Я не верила ему. Ужас от только что пережитого обрушился с такой силой, что мне казалось будто во всем мире больше нет нормальных людей, кругом маньяки, которые только и ждали, как бы до меня добраться.

Я мотала головой и жалко всхлипывала. Потом почувствовала, как Кир легко прикасается губами к виску и поднимает меня на руки.

– Тебе надо отдохнуть, – с этими словами он направился к выходу, однако спустя несколько шагов остановился, потому что сзади раздался хриплый, полный боли голос:

– Ваш брак был заключен по законам Калирии и ничего не значит в Саоре, – поверженный противник зашелся в надрывном, булькающем кашле, – Она Видящая и может стать избранницей любого. У тебя нет прав препятствовать, Кириан. Каждый имеет право попробовать.

– Насилием? – сквозь зубы процедил Кир, – против ее воли?

– Я просто хотел ускорить процесс. Если бы ничего не получилось – дал бы денег. Столько, что она до конца жизни ни в чем бы не нуждалась.

Муж снова закипал. Огонь в его глазах разгорался все сильнее и поблекнувшие было теневые крылья за спиной снова начали набирать густоту.

– Несс и так ни в чем не будет нуждаться.

– Надеешься, что она выберет тебя? Если бы это произошло, появилась бы отметина! А ее нет.

– Я ни на что не надеюсь, – глухо ответил Кир и пошел дальше.

А за спиной раздался неприятный хлюпающий смех, перемежающийся болезненными стонами:

– Правильно. Зачем ей выбирать смертника?

Глава 15

– Отпусти, – едва слышно сказала я, когда муж занес меня в комнату.

Он послушно поставил меня на пол, и я, слегка пошатываясь на ватных ногах, ушла в ванную комнату. Единственное чего хотелось – это смыть с себя чужие прикосновения, содрать их со своей кожи, вытравить.

Жаль, что с воспоминаниями нельзя поступить так же. Я бы смыла, с радостью. И сегодняшний поход в библиотеку, и события последних недель, и вообще все, что связано с Саорой.

Кириан за мной не пошел – и на том спасибо. Видать, почувствовал, что сейчас мне нужно побыть одной.

Я мылась такой горячей водой, что кожа еле выдерживала. Терла себя и взваром, горько пахнущим дегтем, и душистым мылом, но мне все казалось, что чувствую на себе чужой, до тошноты неприятный запах.

Только с третьего раза стало чуть легче, и я смогла выдохнуть. Не было ни слез, ни истерики. Вместо них снова накатило равнодушие. Словно бездушная кукла я вытерлась мохнатым полотенцем, потом укуталась в халат и, сунув ноги в мягкие тапки, выползла в комнату.

Кириан никуда не ушел.

Он стоял у окна и, заправив руки в карманы, угрюмо смотрел на парк. Я залипла взглядом на его напряженных плечах. Смотрела не отрываясь, чувствуя, как горечь на языке расплывалась