Невеста змея - Валерия Аристова

Генри вздрогнул. Сердце его сжалось, и к глазам подступили слезы. Казалось, он сам переживал все, что пережила Элли за ее недолгую жизнь.

— Почему ты боишься Нука? — спросил он, — ведь ты так хорошо знаешь его.

Она судорожно вздохнула. Руки ее дрожали, когда она вытирала слезы с лица. Наконец, немного собравшись с духом, она заговорила:

— Он… холодный. Без чувств, без эмоций. Очень правильный и лживый одновременно. Никогда не понятно, что он делает всерьез. Никогда не понятно, что он задумал. Я… я не могу так. Я не могу стать женой истукана, ожившей статуи, будто… Будто статую Гермеса из Греции вдруг оживили и предлагают мне в мужья…

Генри лег рядом. Элли дрожала, словно лежала не в теплой постели, а стояла на холодном ветру. Глаза ее казались безумными и были похожи сейчас на глаза Нука, будто его холод и его усталость вдруг передались и ей.

Повисло молчание. Элли закрыла глаза, и, казалось, уснула, так тихо было ее дыхание. Генри положил руку ей на живот, обнимая ее, легко, чтобы не разбудить. Исхудавшая и хрупкая, как тонкая лилия, она казалась неземной, казалось, все земное уже ушло из нее, готовя к другой миссии.

— Элли…

Она тут же распахнула глаза.

— Элли… — Генри внимательно смотрел на нее, — тогда, на берегу, ты сказала мне, что избрала бы меня, если бы не Нук.

Элли вдруг улыбнулась. Ярко, заразительно, так, как умела она одна, той улыбкой, от которой когда-то Генри сходил с ума, будто лучик солнца коснулся ее лица. Он и сейчас сошел с ума, согретый ее улыбкой. Сердце билось так, что, казалось, выскочит из груди.

— Я люблю тебя, — сказала она просто, — но я не могу нарушить обещаний. Впрочем, как и ты.

Он ткнулся лицом в подушку, вдыхая аромат волос Элли. Рука его задрожала, и он провел ею по тонкому стану девушки. Элли не оттолкнула его руку. Она лежала не шевелясь, тоже принимая самое главное в своей жизни решение.

— Я люблю тебя, — прошептал он, — только тебя, и готов за тебя отдать жизнь.

Глаза их встретились. Щеки Элли порозовели. Казалось, он одними этими словами вернул ее в мир живых. Губы ее дрогнули, и он резко притянул ее к себе, прижавшись губами к ее мягким губам.

— Тронешь Элли, убью самым жестоким образом… — прозвучало у него в голове.

Нук предупреждал его. Предупреждал еще много дней назад. Генри крепче прижал к себе Элли, лаская ее грудь, и шепча самые нежные слова любви, которые мог изобрести.

— Элли — моя, — снова раздался в голове голос Нука.

— Заткнись! — Генри на секунду оторвался от ее губ, и глянул в темноту, — просто заткнись! Я тебе ее не отдам!

…

Было очень темно. Анджела очнулась, вспомнив вчерашний день. Грудь ее вздымалась, когда она думала о том, как прекрасен был Нук с огненным хлыстом в руке. Какая мощь была во всей его фигуре, казавшейся хрупкой и юркой, но такой сильной. Анджела сжала руки. Глаза его, когда он улыбнулся ей, провожая в эту комнату, казалось, ласкали ее.

— Нук! — позвала она.

Включился свет. Не свет, а тихое серебристое сияние, исходящее с потолка. Анджела огляделась. Ложе ее было настолько велико, что она не видела его краев, будто спала в море, окутанная его теплыми волнами.

Ей не было страшно. Откуда-то слышалась тихая мелодия, словно кто-то вдали играл на флейте. Она снова позвала:

— Нук!

Но он не пришел. Анджела вздохнула, сглатывая ком в горле.

Ему предназначена Элли. Это Элли пойдет по Млечному Пути. Это она будет держать его за руку, смеясь его комплиментам. Это Элли перешагнет порог волшебного мира, где больше нечего желать…

Анджла закрыла лицо руками и тихо заплакала.

Глава 9

Колодец

— Я говорил, что ты умрешь мучительной смертью, если тронешь ее? — Нук стоял посреди огромной залы, и голос его раздавался в пустоте, будто рокот камней, — считаешь, что умнее меня? Лишил невинности мою невесту, и останешься невредим?

Генри молчал. Он знал на что шел, и знал, что Нук не оставит его в покое. Но Элли… Элли была свободна! Нук больше не был властен над ней! Он может злиться сколько угодно, может вымещать на нем свою злость, но Элли больше не грозит судьба, которой она боится больше, чем смерти…

Привыкнув видеть Нука насмешливым или дружелюбным, Генри боялся смотреть на него. Он признавался сам себе, что испытывает мистический ужас перед этим существом. Не человеком, не змеем… И тем больше он прав, освободив Элли от подобной участи.

— Считаешь себя героем? — Нук вдруг будто сдулся и вздохнул, неожиданно растеряв всю злость, — не думай, что это сойдет тебе с рук, — сказал он без всякого выражения. Элли была моя. Но теперь мне она не нужна. Но и тебе не достанется.

Нук развернулся и махнул рукой, будто прощаясь.

— Отпусти ее домой! — закричал Генри, бросаясь за ним, — делай со мной, что хочешь, отпусти Элли!

Перед глазами его полетели искры, будто его сильно ударили по голове. Может быть, и ударили, хотя Нук не пошевелился, но от него можно ожидать чего угодно. Генри упал на колени, и сжал голову руками.

— Из этого города невеста не может выйти, если она пришла ко мне, как к жениху, — сказал Нук, — Элли спустится в колодец. Даже если она потеряла невинность по вине считающего себя умным остолопа.

…

Она стояла перед длинным коридором, уходящем куда-то вниз. Серебристые стены, серебристый пол. Там, в конце коридора, ее ждала ее смерть. Элли поднесла руки к лицу и вытерла слезы. Колодец с золотой водой она видела во сне. Нужно только пройти по коридору, спуститься вниз, потом подняться по лестнице из стекла, и выйти в круглую башню. Ту самую, что снаружи выглядит, как бред обезумевшего архитектора. Круглая, без окон, без дверей, сложенная из серых камней… Элли видела ее, когда вчера входила в город.

Теперь, после безумной ночи любви, признаний, счастья владеть мужчиной, которого она избрала сама, слышать, как с его губ слетают стоны наслаждения, перемешанные с ее именем, колодец не пропустит ее. Куда вела дорога и что было там, под золотой водой, Элли не знала. Но теперь колодец был для