Неистовые. Из огня да в полымя - Алиса Перова

А Гена уже подходит к нам и через стойку протягивает руки.

— Бонжур, восхитительницы! А всё-таки красота — это страшная силища, — он поочерёдно целует наши ручки и задерживает мою ладонь в своей. — Теперь я понимаю, почему народ переходит с крепкого на чай. Ведь здесь такой десерт для глаз.

— П-привет! — лепечу одними губами, а весь мой десерт от макушки до кончиков пальцев уже плывёт под его жадным взглядом.

Никаких сомнений в том, что он скучал… но мне некомфортно оттого, что за нами наблюдает Наташа.

— Молодой человек, Вы заказываете? — очередной посетитель пытается пробиться к стойке, но Генкины мощные плечи каменной стеной перекрывают ему обзор.

— Прошу, — выпустив мою ладонь, Гена отступает в сторону и переключает внимание на Наташу.

Она ведь до сих пор сохнет по нему, но сейчас держится куда лучше меня — щебечет, смеётся. Они болтают, как старые приятели, а я зачем-то прислушиваюсь и даже завидую этой лёгкости. И никак не могу понять, чего от меня хочет покупатель.

До конца смены ещё целых пятнадцать минут, и теперь они будут длиться целую вечность. А потом ещё надо как-то поделикатнее распрощаться с Наташей. А как можно деликатно отшить подругу и остаться наедине с её любимым? Чёрт! С моим любимым! Ну почему её принесло именно сегодня?!

Совсем некстати звонит телефон, и я, сбросив незнакомый номер, прислушиваюсь к разговору:

— Да на хрена тебе этот Бостон? — возмущается Гена.

— А на хрена тебе Париж? — парирует Наташа.

— Так ведь я ненадолго — туда-сюда…

— Мы тоже на два-три года. Хотя… может, я и не захочу возвращаться. Что у меня здесь?

— Как это… здесь у тебя семья, друзья, — негодует Генка. — А там у тебя что?

— А там у меня будет любимый муж и новая интересная жизнь.

Значит, она всё уже решила? А у меня такое чувство, будто это я подтолкнула Наташку к этому решению, отрезав якорь. Хотя вряд ли я была тем самым якорем…

Звонок с незнакомого номера снова врезается в мои мысли, и я заглушаю звук.

— Так, ну ладно, ребятки, я помчала, — Наташка, снова облачившись в свою шубку, обнимает меня за плечи. — А то, боюсь, мой Стасик объявит жену в розыск.

Она так безмятежно улыбается, будто ей нисколько не больно. И мне бы радоваться, что своим уходом она избавляет меня от неловкости… а мне так плохо!.. Звук сообщения в телефоне тренькает где-то на краю сознания, и я не реагирую.

Наташка тянется, чтобы чмокнуть меня в щёку и шипит на ухо:

— Только не вздумай расплакаться. Завтра поболтаем, ага? И… — она отстраняется, пару секунд смотрит мне в глаза, а затем снова шепчет: — Ты ни в чём не виновата.

Сдерживая вздох, я опускаю глаза, но лишь мельком мазнув взглядом по экрану мобильника, возвращаюсь к нему снова, даже ещё не понимая, что именно меня зацепило. Вот оно — слово «Степашка».

— С-сейчас, — я взмахом руки пресекаю очередную готовность Наташки высказаться и открываю сообщение.

«Степашка, умоляю, возьми трубку! Мама».

Мама?!

Я уже открываю список входящих, но в эту секунду телефон звонит снова — опять тот же незнакомый номер. С нехорошим предчувствием подношу телефон к уху.

— Алло…

А в ответ захлёбывается громким плачем мама. В голове у меня ни одной стоящей мысли, а душа ухает в пропасть.

— Мам, я не п-понимаю, скажи, что с-случилось.

И сквозь безудержный плач не сразу, но я всё же начинаю вникать в жуткую ситуацию. Абсолютная дикость — мама одна в каком-то незнакомом посёлке под Москвой — без одежды (в такой мороз!), без документов и — о, Господи! — без зубов!

Глава 28

За стойкой образовалась очередь из желающих купить навынос напитки и десерты — вообще не вовремя! Мой взгляд мечется с этих людей, ожидающих моего внимания, к входной двери кофейни, за которой только что скрылся Генка с моим телефоном. Понаблюдав за моим тщетными попытками выяснить у мамы необходимые подробности, он забрал у меня мобильник и со словами «Ща всё порешаем» покинул помещение, чтобы не подогревать любопытство посетителей.

— Да стой, куда ты раздетая? — Наташка хватает меня за руку и накидывает мне на плечи свою шубку. — Всё, иди, я сама тут разберусь.

— Стефания, что-нибудь случилось? Помощь нужна? — окликает чей-то голос, но я, не оглядываясь, уже покидаю кофейню.

Генка, прижимая трубку к уху и жестикулируя сжатым кулаком, топчется метрах в пяти от крыльца и радостно грохочет в телефон:

— Это очень хорошо!

Я смотрю на него с беспокойством, граничащим с паникой, и с недоумением, потому что случившееся с моей бедной мамочкой никак не вяжется со словами «очень хорошо».

— Конечно, Людмила Ивановна, и я о том же, — басит он, а у меня глаза на лоб лезут.

Какая ещё Людмила Ивановна? С кем он говорит, когда моя мама, Анастасия Михайловна, возможно, уже замерзает?!

Я пытаюсь забрать у него телефон, но Генка отстраняет мои руки и грозит мне пальцем, продолжая любезничать с какой-то Людмилой. Может, это с её телефона звонила мама?

— Голубушка моя, я Вам буду бесконечно благодарен! — разносится на всю округу Генкин рычащий бас. — Вы такая сердечная женщина, просто редкое сокровище в нашем бездушном мире! Конечно, дорогой вы мой человек, пути господни неисповедимы — никогда не знаешь, в какой жо… э-э… в какой бедственной ситуации можешь оказаться сам. Вот именно!

Генка делает страшные глаза и строго указывает мне на дверь кофейни (Ага, разбежалась!), а сам продолжает умасливать спасительницу моей мамы:

— Нет, нет, Вы даже не сомневайтесь, Людмил Иванна, наша Анастасия — очень порядочная женщина и многодетная мать… Нет, не пьющая, с чего Вы… — он хмурясь, трёт пятернёй затылок. — Ну подождите, голубушка, а кто из нас не выпивает в честь повода?.. Да-а! А наша Настя — здоровая женщина, вот и накати… в смысле, употребила пару стопочек за здоровье… Ну с кем не бывает… просто ей очень не повезло в любви… Да!.. Негодяй попался! Да!.. Точно! Но Вы уж не бросайте нашу Настеньку, приютите ненадолго, а мы сейчас оперативно порешаем, как нам её забрать… Что? Да за это даже не волнуйтесь, баланс я Вам сейчас пополню и на телефончике, и