Ангельские перья - Полевка

уже поздно, он сильно разбил мне лицо, у меня треснула губа и шатались передние зубы. Он приложил мне холодное полотенце на лицо и вызвал личного врача. Тот хихикал вначале, думая, что он порвал меня от избытка страсти, но когда увидел мое лицо, испугался и протрезвел. Меня обкололи различными препаратами (я теперь уже знаю, какими именно) и оставили на три дня в закрытой комнате. Я спал и ничего не мог сделать. Но через три дня я пришел в себя и сбежал из номера для новобрачных домой к родителям. К тому времени лицо почти пришло в норму, и только небольшая ссадина на губе напоминала о том, что было.

Родители не поверили мне, когда я рыдал в гостиной, сидя на стуле перед чашкой чая. И моего папу заботило, чтобы я держал спину и не сморкался громко. Родители отругали меня, назвали неблагодарным и выставили за дверь, не забыв вызвать мужа. Я оказался под дождем в брюках и тонкой рубашке. Мой средний брат держал надо мной зонтик, пока мы ждали приезда Оливера, и пытался меня ободрить. Муж примчался, извинился перед родителями «за беспокойство» и, усадив меня в машину, отвез в дом своих родителей. У него была квартира в городе, но там собирались холостые друзья и коллеги модного модельера и, следовательно, порядочному омеге как жилье она не подходила.

Так началась моя супружеская жизнь… Грешник покажет вам журнал с моей свадьбой. Она была крайне помпезной. Ее фотографировали для глянцевого журнала, и свекры не поскупились на это событие. К моему появлению в своем доме они отнеслись весьма равнодушно, а потом все переросло в неприязнь. Они были твердо уверены, что все омеги – шлюховатые создания, и с их подачи Оливер заставил меня забрать документы из института. Свекры считали, что я туда рвусь исключительно ради эротических приключений.

В их доме я жил вначале исключительно в спальне, которая раньше была детской комнатой Оливера. Его мама сперва пыталась сделать из меня «настоящего хозяина и помощника мужу». Для начала, она водила меня по большому дому, обставленному дорогими, но по большей части безвкусными вещами, и рассказывала такому нищеброду, как я, как сильно мне повезло оказаться в семье, где не придется заботиться о пропитании. Потом она стала учить меня азам ведения домашнего хозяйства. О том, как надо контролировать слуг и проверять счета по дому и кухне.

И если я считал в уме, то свекровь мне не верила на слово и заставляла пересчитывать все на калькуляторе, так, как делала она сама. И при этом стояла за спиной, наблюдая и подсказывая, на какие именно кнопки надо жать. В итоге я сбивался, портачил и все приходилось переделывать под весьма ехидные замечания. Вскоре свекровь решила, что я бестолковый, раз не могу считать на калькуляторе, и отстала со своими нотациями и упреками.

Теперь меня вызывали из комнаты, только когда к свекрам приходили гости. Меня показывали гостям со словами: "наш лордик", как новую игрушку или племенное животное для случки. Гостям рассказывалась моя родословная, я должен был показать свои хорошие манеры, сыграть что-нибудь на рояле, а потом свекры добавляли, что в остальном я – совершенно бестолковое и никчемное существо, не способное ни на что больше. Общение с мужем добавляло страха и боли. Он появлялся время от времени, когда надо было посетить мероприятия с супругом. Тогда меня одевали в то, что выбирал муж, причесывали и заставляли ходить рядом молчаливой тенью.

Кроме этого, я не имел права покидать дом или общаться хоть с кем-нибудь. После того, как мужу доложили, что я разговаривал по коммутатору с альфой, у меня отобрали и этот девайс. Со мной связался профессор из института и пытался уговорить меня вернуться к учебе. Я боялся открыть рот и пожаловаться на мужа, потому что папочкино воспитание выжгло на мне печать, что на мужа жаловаться нельзя. Я не решился попросить о помощи, потому что не видел, чем именно мне может помочь профессор с кафедры полимеров. Надо было бежать из того дома еще тогда. Обратиться за помощью в кризисный центр помощи от домашнего насилия. Показать синяки, которые не сходили, но я не мог решиться на подобный поступок.

Если муж был доволен, то он сношался со мной, потому что назвать это иначе язык не поворачивается. Не было ни ласки, ни заботы, только совокупление и недовольство. Мне и метку поставили не от желания, а со злобы, потому что я пытался улизнуть от мужа как можно быстрее. Муж уверял, что это все моя вина, поскольку был абсолютно гетеросексуален и заниматься сексом с парнем было для него совершенно недопустимо с моральной точки зрения.

Он уговаривал меня сменить пол на женский, уверяя, что после этого у нас все наладится, и мы будем счастливы. Через год такой обложной осады я уверился, что я действительно глупый и никчемный, и пол, возможно, действительно не важен, если он мешает семейному счастью. Стоило согласиться с мужем на смену пола, как он опять разительно переменился, став милым и заботливым. Он подобрал мне больницу и долго обговаривал с врачом мои будущие параметры фигуры и лица. Мне было все равно, я был практически сломлен и плыл по течению.

Но стоило начать готовиться к операции, как выяснилось, что я беременный и гормонотерапия недопустима из-за возможности выкидыша. Я сразу отменил операцию и рванул к мужу порадовать его будущим отцовством. Но муж не то, что не порадовался, а ужасно разозлился. Он потребовал, чтобы я сделал аборт и продолжил подготовку к смене пола. Я отказался, и муж очень сильно избил меня. Он бил по животу, надеясь, что я потеряю ребенка, но несмотря на то, что я писал кровью и получил трещины в ребрах, ребенка не потерял.

С тех пор у меня появилась цель в жизни – сохранить своего малыша и жить ради него. Я жил тихой мышью в доме, прятал карамельный запах беременного омеги и прилагал все усилия, чтобы не попадаться на глаза ни свекрам, ни мужу.

Я обратился за помощью в больницу для неимущих, и врачи, приняв меня за омегу с тринадцатого уровня, пытались мне помочь, чем только могли. На четвертом месяце выяснилось, что у ребенка шумы в сердце и деформированы ножки, а потом объяснили, что у родителей-наркоманов большой риск рождения детей с врожденными отклонениями. Я был в ужасе и не знал, что делать. Врачи объяснили мне черты поведения и привычки