Сэр - Р. Дж. Льюис

***

Это странное напряжение не проходит.

Ни на следующий день, ни через день.

Это как бомба замедленного действия, и это не помогает, когда я придумываю предлоги, чтобы раз в день позаботиться о его ране. Прямо перед обедом миска готова, и он не сразу поднимает на меня взгляд, но его раненая рука лежит на подлокотнике кресла, ожидая, когда я обработаю его.

Я начинаю думать, что это глупо, потому что порезы заживают и поверхностны, и как раз, когда думаю, что не могу продлить эти оправдания, чтобы прикоснуться к нему, порезы кажутся свежее и розовее. Как будто он специально сдирает струпья, и они снова кровоточат. От этой мысли у меня в груди все сжимается.

В один прекрасный момент чувствую себя смелой и уверенной. Я подношу костяшки его пальцев ближе к своему лицу и нежно дую на свежие ранки, проводя по ним мокрой тканью. Его тело напрягается, дыхание замирает, и он наблюдает за мной, пока я нежно ухаживаю за ним. Ледяной взгляд, который был у него в тот день, исчезает у меня на глазах, и что-то еще шевелится в их глубинах.

— Что ты делаешь? — спрашивает Эйдан, сбитый с толку, словно не может понять моих намерений.

— Мы говорили об этом, — говорю я поддразнивающим тоном. — Я ухаживаю за вами, мистер Уэст. Вы настолько не привыкли, чтобы о вас заботились?

— Да. — Его ответ такой тихим, что я почти не расслышала, что он сказал.

Мое сердце сжимается от этого признания.

Когда я, наконец, заставляю себя посмотреть на него — в его глаза, — то улавливаю легкую печаль, затаившуюся в них. Мой желудок сжимается, а сердце падает. Я узнаю эту меланхолию… я практически вижу, как она окружает его.

Его одиночество.

Его крик о помощи.

Потому что Эйдан потерян — даже до того, как у него пропала память — он всегда был потерян.

— Что ж, — наконец говорю я тихим голосом, — привыкайте ко мне.

— Ты уйдешь, — тихо отвечает он. — Рано или поздно.

Я поднимаю бровью

— Отчаянно пытаетесь избавиться от меня?

— Нет, но все уходят, мисс Монткальм. Все.

— Вы к этому привыкли? Люди уходят от вас?

— У меня сверхъестественная способность отталкивать доброту, — говорит он, стиснув зубы. — Это то, в чем я хорош. И ты… ты слишком хороша для этого.

— Чего «этого»?

— Этого, — просто повторяет он, сверля меня взглядом.

Он имел в виду его.

Мое сердце сжалось от отвращения к самой себе, которое, как я чувствовала, он испытывал. Я похоронила ее с легкой улыбкой.

— Я никуда не уйду.

— Почему? — умоляет он, схватив мое запястье своей ушибленной рукой. Эйдан нежно сжимает его, ожидая моего ответа, казалось, отчаянно пытаясь понять.

Я смотрю на его руку, грустные глаза блуждают по окровавленным костяшкам пальцев… он бы никогда не ударил стену, мой Эйдан. Он бы подавил свой гнев, и я вдруг думаю, что это еще хуже. Представила, что он сдерживает все эти необузданные эмоции, представила, что у них нет выхода.

— Потому что… — Я прочищаю горло, проглатывая нарастающую боль. — Потому что я там, где и должна быть, мистер Уэст.

Он оглядывает меня с ног до головы, задержав взгляд на моем черном коротком платье и голых ногах. Я замечаю тяжесть на его лице, желание, пробивающееся сквозь безразличие. Но больше всего меня задевает не то, что он так на меня смотрит. А то, как его пристальный взгляд останавливается на моих руках, ухаживающих за ним, и задерживается на них. Задерживается так надолго, что я чувствую, как тепло разрушает его защиту.

Нежное прикосновение, несколько добрых слов, и Эйдан начал раскрываться.

Теперь это… это говорит о том, что всю жизнь он был в эмоциональном неведении. Потому что, когда тебе больно, когда ты привык плыть по течению жизни, холодный и бесцельный, ты сильнее всего цепляешься за первые признаки привязанности.

Он с трудом сглатывает, пытаясь скрыть это, пытаясь поставить щиты, чтобы я этого не заметила, прежде чем заговорить.

— Я думаю… думаю, на данный момент этого достаточно, мисс Монткальм.

Я опускаю его руку, а затем отношу миску на кухню, хотя бы для того, чтобы ненадолго отстраниться от него. Делаю несколько глубоких вдохов у раковины, сливая кровавую воду в канализацию, преследуемая болью, которую он подавлял, уже осознавая, что за ним по пятам следует большая тень. Та, от которой Эйдан прятался и не хотел встречаться лицом к лицу.

Все тот же, думаю я. Он все тот же человек, но теперь по-другому устроен. Разбирайся с ним медленно и осторожно.

Когда я возвращаюсь, все так, будто ничего не произошло.

Он снова стал мистером Уэстом, моим боссом-придурком с резким тоном.

Я снова стала его беспомощной, никчемной помощницей.

***

Эйдан

Апатия растворяет.

Я грущу.

Заинтригован.

Ненасытен.

Я смотрю на свою безнадежную помощницу, не в силах удержаться от мысли, как бы она выглядела подо мной. Айви касается моей руки… она выглядит такой обеспокоенной. Может ли кто-то на самом деле так сильно волноваться из-за незначительной травмы? Она подула на мою руку… ее дыхание было горячим, и мне захотелось ощутить его во рту. У нее нежная кожа… и я не могу не задаваться вопросом, насколько нежная она вся…

И вот так, я сморю внутрь себя, пытаясь уловить слабое ощущение чего-то знакомого. Роюсь в тайниках своего сознания в поисках тех фрагментов, которые всплывают время от времени, но на данный момент они потеряны. Они разбросаны во все стороны, и я не могу дотянуться до них достаточно быстро.

Иногда…

Иногда мое сознание пронзает острая боль, и я напрягаюсь, чтобы справиться с ней, прежде чем на меня нахлынет спокойствие.

Я слышу, как Рут говорит мне что-то.

Слова то тут, то там, но между ними слишком много пробелов.

Мой дорогой мальчик…

Ты все потерял…

Начни сначала, ты станешь никем…

Протяни руку…

Подожди…

Я не могу не чувствовать, что это важно.

То, что она сказала, что-то значило для меня.

И, как потерянный мальчик, я брожу по поместью. Иду по периметру, пробираюсь сквозь деревья… Я иду и иду, пока небо не темнеет. Стою на вершине холма, одинокий и печальный…

Мне так чертовски грустно, когда я смотрю