Образцовый доктор - Татьяна Донченко

И вот она вышла.

Та же нежность в чертах лица, те же волосы цвета молочного шоколада, струящиеся по плечам. Но в глазах… В глазах затаилась грусть. Глубокая, всепоглощающая.

Я вышел из машины, сильней кутаясь в куртку, прячась от пронизывающего холода, но больше – от самого себя. Достал букет красивых роз, которые купил по дороге.

И тут… К ней подошел мужчина.

Он обнял ее. Нежно, заботливо. А потом он поцеловал ее.

Я застыл. Мир поплыл. Только эта картина, разворачивающаяся прямо передо мной. Алена. И другой мужчина.

Она была грустная, выглядела очень удрученно, но ответила на его поцелуй. Легким касанием губ, едва заметным движением головы. Но ответила.

Я не мог пошевелиться, не мог вымолвить ни слова. Букет роз едва не выпал из моих рук.

Развернувшись, я молча выбросил его в мусор, сел в машину и уехал. Не знаю, видела ли она меня. И, если видела, то что подумала.

Через несколько дней я узнал. От того же сердобольного приятеля. Алена вышла замуж. Через месяц. После той самой ночи.

Девушка моей мечты уже была чьей-то реальностью.

А я больше никогда не буду мечтать о глупостях. О сказках, которые не случаются. О любви с первого взгляда, которая не имеет будущего.

Я вернулся к своей работе, к своим бессмысленным встречам. Научился снова спать по ночам. Перестал искать в толпе знакомое лицо.

Жизнь вошла в свою колею. Стала такой же, как и прежде. Серой, предсказуемой, одинокой.

Глава 39

POV Алексей

Первый день Машули в больнице

Будни врача-педиатра в хирургическом отделении – это калейдоскоп маленьких трагедий, приправленный изрядной долей абсурда.

Каждый день начинается с обхода, с сонными, испуганными глазами маленьких пациентов, с тревожными взглядами родителей. И каждый день повторяется одна и та же история: «Доктор, ну как он? Когда мы уже поедем домой?»

Ох уж эти «когда мы поедем домой». Казалось бы, простая фраза, но за ней – целая гамма переживаний: страх, усталость, тоска по привычной жизни. И моя задача – успокоить, поддержать, объяснить.

Хотя иногда хочется просто закричать: «Если бы вы слушали, что вам говорят, мы бы уже давно были дома!»

Больше всего меня бесят родители, которые, несмотря на все предупреждения, пичкают детей едой сразу после операции. Идиоты! Ну неужели непонятно, что кишечник еще не готов, что это прямой путь к осложнениям? А потом везут этих бедных детей на повторную операцию, с раздутыми животами и полными слез глазами. И кто виноват? Конечно, врачи.

В такие моменты я чувствую себя Сизифом, обреченным вечно катить камень в гору. Объясняешь, объясняешь, а все как об стенку горох. Хочется бросить все и уехать на необитаемый остров, где нет ни пациентов, ни их нерадивых родителей.

Но потом смотришь в глаза ребенку, который доверчиво тянет к тебе ручки, и понимаешь, что ты не можешь уйти.

И еще есть Анечка, молодая медсестра, которая не перестает со мной активно флиртовать. Милая, добрая девушка, но… Не мое. Я слишком устал от этих романов, от этих мимолетных увлечений. Мне хочется чего-то большего, чего-то настоящего.

Только что вернулся из отпуска. Десять дней в Дубае с Элей. Звучит как сказка, правда? А на деле – сплошное разочарование.

Уже в аэропорту понял, что совершил ошибку. У нас нет ничего общего. Она только и делала, что лежала на лежаке кверху пятой точкой и пила коктейли, а вечером вешалась на меня, словно гирлянда на новогоднюю елку. Ни одного умного разговора, ни одной общей темы. Десять дней ада.

Я принял решение еще там, на берегу Персидского залива: мы расстаемся. Сразу после возвращения. Лучше быть одному, чем с кем попало.

А тут еще навалилось сразу куча работы. Трое новых пациентов поступило к ночи, все в разных палатах, все с разными проблемами. А я итак после перелета толком не спал. В голове – гул, в глазах – песок.

Первый – мальчик с грыжей. Типичный случай, ничего особенного. Второй – девочка с болями в животе. Бедная, не хочет операцию. А мать настаивает. Плачет, боится. Нужно успокоить, уговорить....

И третий… Третья – совсем кроха. Четыре года. С подозрением на аппендицит. Но только для четырехлетки это нетипично. Еще не видел ее, а сердце уже сжимается от боли.

Впереди – еще одна бессонная ночь. Операции, перевязки, анализы, разговоры с родителями. И так каждый день.

Иногда я думаю, зачем мне все это нужно? Зачем я выбрал эту профессию? Мог бы уже свою клинику открыть, пришел бы в кампанию побесить отца. Жил бы себе спокойно, не знал бы этих переживаний, этих страданий.

Но потом я вспоминаю тот момент, когда ты спасаешь жизнь. Когда ты видишь, как ребенок, еще вчера умирающий, сегодня улыбается тебе. И понимаешь, что все это не зря. Что ты делаешь что-то важное, что-то нужное. И это каждый раз подкупает. Каждый раз. Вот уже пять лет.

Отлично я всего год отработал ради дедова наследства…

Люся, моя сестра, постучала в ординаторскую. Второй год она заведует отделением.

– Леш, не отвлекаю? – спросила она.

– Собираюсь к новым поступившим пациентам, – вставал я, потирая шею.

Черт, перед глазами плывет. Еще и Эля названивает. Распереживалась, когда сказал ей, что хочу поговорить. Наверняка догадывается о чем.

– Леш, ты помнишь про конференцию в Питере? Ты обещал там быть.

– Когда?

Предчувствие какое-то нехорошее…

– Послезавтра, – она невинно похлопала глазками.

– О, нет, Люсь, а нельзя как-то… я не знаю… кого-то другого отправить?

– Кого? Дубцов в отпуск ушел сразу после тебя, Королева на больничном, Пименова в декрет вот-вот пойдет, какие ей конференции? У Даховой страх выступлений перед публикой. Ты один у меня крутой.

– У меня жесткий джетлаг, я едва на ногах стою…

Сестра смотрела на меня таким умоляющим и одновременно строгим взглядом, я понимал, что у меня не получится отвертеться. Никак. Только не в этот раз. Я обещал ей, что не подведу ее. Никогда.

– Окей, я поеду. Отосплюсь в следующей жизни, – вздохнул я и она бросилась меня обнимать.

В этот момент к ординаторскую вошел Сеня, наш хирург. Люся зажалась всем телом как будто завибрировала от волнения. Моя бедная