Измена. Не возвращай нас - Анна Томченко

— Я жить не могу, — сказала она, тяжело выдохнув. — Он обещал, что поможет мне. А сам не приехал. Даже когда я написала о том, что у меня начались схватки.

Обманул. Ему ни я, ни ребёнок не нужны. Надо было отказ написать.

Я прикрыла глаза и тяжело покачала головой, а утром, когда появился Олег я уже была взвинченной и на его вопрос в чем все-таки дело, я зарычала:

— От ребенка отказаться хочет эта дура.

Олег поднял на меня глаза, стараясь найти в них ответы на вопросы, которые еще не прозвучали.

44.

Варя

— Я все понимаю. Сейчас ты острее, чем надо, реагируешь на такие темы, но тебе не кажется, что ты слишком многого требуешь от людей, сколько ей двадцать, двадцать пять? — мягко уточнил Олег.

— И у меня в этом возрасте уже был ребёнок, поэтому я не требую от кого-то чего-то невозможного, но я не могу спокойно смотреть на то, как у неё ребёнок захлёбывается слезами, орёт от голода.

— Я попрошу перевести тебя в другую палату.

Я бросила на мужа злой взгляд. И он понял, что не надо меня никуда переводить. А самое главное, я в его глазах прочитала какой-то страх, как будто бы он подумал о том, что если мальчик отказник, то я…

Да нет, бред.

Мне просто показалось.

На самом деле, мне просто показалось. Ничего такого в его глазах не было.

Олег приезжал каждый день, он иногда отказывался даже уезжать, стараясь мне помочь, потому что Катя была слабенькая, она была намного меньше, чем Лина, и первая моя реакция была, когда её привезли, я оторопела от страха, потому что в моём представлении новорождённые более крупненькие, такие со складочками, которые наполнены таким мягким жирочком.

Катя была не такой.

Катя была махонькой, крохотной, мне казалось, что у неё ручки-веточки и пальчики кнопочки. Меня это очень сильно пугало, намного сильнее, чем Олега, потому что Олег брал её на руки, а я брала и переживала, что могу ей навредить, сделать что-то болезненное.

Пожилая медсестра, видя это, усмехалась, пряча улыбку, а потом сетовала о том, что и не таких выхаживали, ещё здоровее были доношенных, и зря я вообще боюсь, уже столько времени ребёнок пролежал в неонатологии, точно окреп.

И самое удивительное, что невролог, которого к нам пригласили на десятый день, не заметила никаких отклонений или ещё чего-то.

— У вас чудесная девочка, очень здоровая. У неё вообще нет ни гипоксии, ничего.

Да, со временем мы будем смотреть, наблюдать за всем этим. Все-таки недоношенные дети они более уязвимы, но я считаю, что это идеальный результат, несмотря на то, в каком состоянии вы рожали.

Для меня это было таким себе утешением: сидеть и ждать, что когда-то проявятся последствия этой аварии. Это было ещё хуже, чем ожидание конца света, когда ты уже чуть ли не по часам отсчитываешь минуты до огромного ядерного гриба, зависшего над горизонтом.

Аля не вставала, раздражала меня.

Я жаловалась на неё врачу, и ей привели психолога. Она спрашивала что-то, проверяла реакции, давление в руках, хватательные рефлексы. Объясняла, что ребёнок без неё не справится, но Аля как будто бы не слышала её, смотрела пустыми глазами сквозь врача на стену и даже не вздрагивала, когда плакал её ребёнок.

На одиннадцатый день приехал Давыдов.

Этот жук как-то умудрился пройти мимо поста охраны, мимо медсестёр и зашёл в палату с огромным пуком воздушных шаров, которые тут же прилипли к потолку.

— Варя, девочка моя, все хорошо, слава богу, я так переживал, — мягко сказал Давыдов, проходя в палату в накинутом поверх медицинском халате. Он подошёл, подвинул стул к койке и уселся на него. — Ну, рассказывай мне, как ты?

Он косо посмотрел на мою соседку, но та лежала спиной к нам, поэтому никак не прореагировала.

— Все хорошо, — устало ответила я, пережившая опять бессонную ночь из-за того-то, что ребёнок у Али плакал. — Я очень благодарна тебе, Клим, что все так разрешилось. Я узнала от следователя, что ты очень много вносил поправок и заменил Олега.

Клим отмахнулся.

— Нашла за что благодарить. Думаешь, он бы не сделал так?

Я была в этом не уверена. Нет, Олег был хорошим человеком. То есть вот сейчас, оглядываясь назад, я не могу сказать, что у меня была какая-то ужасная с ним жизнь. Нет, он авторитарный самодур немного, но плохим он не был никогда и поэтому говорить о том, что Олег так не поступил бы, было глупо.

— Ты знаешь, когда Женька родился, я же реально был в жопе полной. Я ещё помню, не знаю, как ты, у нас тогда по бизнесу жуткие провалы были, а мне надо было Женьку как-то с собой оставить. Не хотел я его оставлять с матерью. Мне и деньги нужны были, и вообще все, я тогда машину продал, чтобы матери Жеки заплатить. Ну как заплатить, скажем так, просто откупиться своеобразно. Понятно же, что никто ей не запрещает общаться сейчас с Жекой, но на тот момент она и сама не горела желанием рожать и выходило, что я её заставил. У меня деньги вообще не задерживались, да ещё и Женька маленький на руках. Я не знаю, как я справлялся, но знаю одно, что если бы не было рядом Олега, хрен бы я вывез.

Потому что он и на работе страховал, и я знал, что он тянул на себе все. Да чего я тебе рассказываю? Сама ведь, наверное, помнишь...

Так почему-то оказалось, что в истории нашей жизни было заключено три человека, крах бизнеса, подъёмы. Это ощущала не только я, но это ощущал ещё и Клим.

Я покачала головой, вздохнул‚ но Давыдов, быстро развеяв воспоминания прошлого.

— Так, давай не будем о грустном, кто у нас, Катерина, какая она... — Клим, встал со стула и подошёл к Кате. Она как раз спала после еды. — Какая махонькая, Варя.

И такое чувство как будто не твоя, — выдохнул Клим, и я вся вздрогнула. — 3уб тебе даю, копия Олег, я помню вот эту вот прижатую губу по его детским фоткам, которые мне втюхивала его мать.

Я расслабленно выдохнула. В этот момент заплакал мальчик Али. Давыдов как опытный отец в этот же момент перекинул руку и закачал ребёнка, начал шептать:

— Тихо, тихо, малец,