Омега для Альфа Мужей - Кира Иствуд

Новорождённое ядрышко будет крепко связано с ними, пока не вырастет. А потом эти мальчики-близнецы с высокой вероятностью станут капитанами нового крейсера, что будет нести в себе то самое ядро, рядом с которым они провели детство.

Так случилось у наших отцов.

И мы с Хантом всё детство провели рядом с резвящимся алым ядрышком.

А теперь и наши дети тоже…

Великий космос!

“Ария беременна”, — эта новость взорвалась вспышкой радости на нашей с Хантом ментальной волне. И следом зазвенела вторая: — “Раз даже успело сформироваться ядро, значит, мианесса забеременела не сегодня”.

Неужели в тот первый раз?!

И тут же пазлы событий стали собираться в понятную картину.

Тот день, когда атлантианец Эльзас был в её кабинете… А она что-то делала голая в ванной. И то как она после заходила к нему (не иначе как что-то отдать). Тестер? Как требовала немедленно отпустить её с крейсера. И то, как старательно она закрывала от нас свои даже поверхностные мысли, будто скрывая нечто важное.

Она знала про беременность.

Хотела улететь, не сказав ничего.

Потому что думала — первая близость была случайностью.

Она ведь даже предлагала нам обо всём забыть… Правда была готова скрыть детей. Эта мысль уколола холодом, но я не успел в неё погрузиться, потому что Хант позвал меня по нашему каналу.

“Ордел… всё же что-то не в порядке”.

Это выдернула меня из потока мыслей. В реальности успело пройти не больше пары секунд. Ядрышко по-прежнему кружилось под потолком, но в его траектории полёта, в пульсации и исходящих волнах ощущалась вовсе не радость рождения… а тревога и даже страх.

— Где Ария?! — спросил я вслух и подкрепил вопрос мысленным образом. Ядро тут же бешено запульсировало и вдруг метнулось в проём в стене.

Мы с братом бросились следом.

Ядро вело нас через отсеки, но вовсе не к центру, где находилось сердце крейсера. Оно вело нас к доку.

Мы шагнули в зону хранения и отправки шаттлов прямо из стены. Здесь царил полумрак. Хромированные силуэты шаттлов, роботов и штурмовиков стояли ровными рядами.

“Здесь заглушающий купол”, — мысленно передал брат.

Хант был прав. Я тоже это ощутил. Кто-то набросил на огромное помещение заглушающий купол настолько высокого класса, что я бы отнёс это к разряду невозможного.

Здесь не получится пользоваться псионическими силами…

Не теряя времени, мы с Хантом стремительно двинулись вдоль хромированных корпусов к зоне отлёта. Наше перемещение было бесшумно, а вот маленькое ядрышко бешено кружилось над нами с тихим гулом. Оно так разволновалось, что не рассчитало траекторию, и влетело в одного из роботов погрузчиков. Тот с рёвом завёлся, что бы через миг погаснуть.

И тут же где-то в глубине дока раздался свист выстрела. И короткий вскрик — он ударил по нервам, вкрутился в сердце острым шурупом. Это был вскрик Арии.

Я сорвался с места, тут перескочив в сверх-боевую фазу. Хант сделал то же самое. Через несколько мгновений мы уже стояли на взлётной площадке. И смотрели на нашу нежную мианессу, лежащую на животе на полу в луже алой крови.

Красное пропитало её белый халат. В красном разметались её волосы.

Ей выстрелили спину. И сейчас…

…она не дышала.

…не двигалась.

И я не слышал её сердца.

Мой усиленный слух не мог врать.

Ария была мертва.

Меня будто толкнули в грудь. И я провалился в чёрную дыру. Там не было воздуха. Не было смысла жизни. Не было ничего, кроме боли.

Звериный рык вырвался из моего горла.

Время замедлилось. Почти остановилось.

В висках нарастала пульсация, а внутри что-то с хрустом ломалось. Всё разумное во мне скукоживалось, а звериное-яростное затапливало, подчиняло. Хвост с силой врезался в пол, проламывая стальные плиты. Пелена ярости упала на глаза.

Мой взгляд метнулся выше, туда, где в энергоклетке билось золотое ядро. Значит ядер было два. Значит…

“…детей было четверо”, — считал я леденящую мысль брата.

А потом мы посмотрели на того, кто стоял рядом с клеткой…

На будущий фарш.

* * *

Хант

Пульс бешено колотился в висках.

Я стоял, словно вкопанный, не в силах оторвать взгляд от её тела.

Ария. Наша мианесса. Она неподвижно лежала на холодном полу, а золотистый хвостик, который всегда так живо щёлкал кончиками, теперь неподвижно замер в луже крови. Я не слышал сердцебиения Арии. Не чувствовал её пси-поля. Ничего. Только пустота. Только холод.

Рана на спине Арии была такая, что становилось ясно — ничего уже нельзя сделать. Не поможет капсула регенерации. Ничто не поможет. Потому что удар лазера прожёг её грудную клетку насквозь широкой дугой.

В груди болело. Моё собственное сердце превратилось в кусок льда, который медленно раскалывался, разрывая меня изнутри. Я не мог дышать. Не мог думать. Только смотрел на неё. Она была такой хрупкой, такой нежной. И теперь… теперь она была мёртвой.

— Нет, — прошептал я, но это слово не имело смысла. Оно просто сорвалось с губ, как последний крик отчаяния. — Нет, нет, нет…

Ордел зарычал рядом со мной. Его рык был низким, звериным, полным ярости и боли. Я почувствовал, как наша общая боль превратилась в нечто большее — в бешеную, неконтролируемую ярость.

Мой взгляд метнулся к тому, кто стоял рядом с клеткой. Люциан Грей. Его лицо было искажено гримасой страха, а в синих глазах горела искра безумия. В руке он держал бластер, наведённый на нас. Но это не имело значения. Ничто больше не имело значения для нас.

Купол не позволял использовать псионические силы. Но руками рвать эту тварь будет даже приятнее.

— Вы… вы не понимаете, — начал Люциан, но его голос дрожал. — Я делаю это ради науки! Ради…

Он не успел договорить. Ордел бросился вперёд, как разъярённый зверь. Его хвост покрылся шипами и со свистом метнулся в сторону Люциана. Профессор успел отпрыгнуть, уворачиваясь с неожиданной ловкостью. Его движения были резкими, неестественными, будто он и впрямь был не чистопородным человеком.

Всё происходило на бешеных скоростях. Мысли летели фоном, утопая в бурлящей ярости.

Я сорвался с места следом за братом, чувствуя, как гнев накрывает с головой. Мой хвост хищно изогнулся, готовый к удару.

Щелчок. Засвистел лазер бластера. И снова, снова. Это Люциан бешено нажимал на спусковой крючок. Но я двигался ещё быстрее. Мой кулак врезался в его живот, а ладонь — в кисть. Пальцы профессора согнулись под неправильным углом, бластер вылетел и