Я поверю в его слёзы - Светлана Анатольевна Лубенец

увидела две полоски, села на пол на кухне, где и решилась посмотреть на результаты, и, подтянув ноги к груди, уткнулась лицом в колени. В голове образовался вакуум, мысли меня покинули, а в груди полыхали противоречивые чувства.

Просидев так с полчаса, я заставила себя собраться. Разум немного прояснился, и у меня нарисовался четкий план действий.

Первым делом я позвонила в клинику женского здоровья, напросилась на визит к гинекологу. Спустя три часа уже выходила от врача, предварительно записавшись на аборт, на следующий день. Срок полторы недели. Что ж, у Игната получилось сделать так, чтобы я забеременела. Вот пусть теперь и получает результат своих трудов. Тем более, что у него завтра день рождения, вот и будет ему подарок. Надеюсь, он порадуется.

Вечером отправилась в его квартиру. Мы договорились, что после экзамена я приду к нему, ключи он мне оставил. Планировали провести этот вечер вместе. Так и было.

Я вела себя как обычно. Хотя, конечно, Игнат вновь заметил, что что-то не так. Но допрашивать не стал. А я не планировала сегодня сообщать ему о своей беременности. Продолжала вести себя так, как и каждый день, и вечером вновь отправилась домой к родителям.

На следующий день, в десять утра, я уже была в клинике. В двадцать минут одиннадцатого должна была начаться процедура. Хмыкнув, я присела на лавочку возле кабинета, достала телефон и набрала Игната. Он ответил после первого гудка.

— Привет, — раздался его ласковый голос.

— С днем рождения, — я улыбнулась.

— Спасибо, Ника, — судя по голосу, он улыбался.

— Игнат, не хочу тебя расстраивать, но считаю, что ты должен об этом знать.

— Что случилось? — брат напрягся. Я мысленно усмехнулась.

— Я беременна. И через пятнадцать минут я сделаю аборт, — спокойно проговорила, ожидая его реакции.

— Что? — голос пустой какой-то, безэмоциональный, но в то же время напряженный.

— Ты слышал, я не буду повторять, — твердо проговорила, хотя внутри все сжалось от его голоса.

— Ника, — как-то хрипло и совсем тихо выдохнул Игнат. — Не надо. Не смей. Слышишь?! Ты где? Скажи адрес, я сейчас приеду, — судя по звукам, он спешно покидал свое рабочее место. Я, мысленно ухмыльнувшись, послушно назвала ему адрес. Все равно не успеет. — Жди меня. И ничего не делай, слышишь?!

— Я уже приняла решение, Игнат, — все так же спокойно проговорила. — Я ведь тебя предупреждала, что если забеременею от тебя, то сделаю аборт. Разве ты забыл? Или ты ждал, что от того, что я соглашусь на наши отношения, я изменю решение?

— Ника, — почти шепот. — Пожалуйста, я прошу тебя, не делай этого. Давай поговорим. Это важно. Не спеши. Не нужно. Это ведь твой ребенок. Он уже живой. Ты готова его убить? — по моей щеке скатилась одинокая слезинка, я грустно улыбнулась.

— Не будет этого ребенка, Игнат. Я не хочу, чтобы он страдал из-за нас. Но ты все равно приезжай. Мне понадобится твоя поддержка, — последнюю фразу произнесла тоже почти шепотом. И отключилась, не позволяя больше ничего ему сказать. Совсем выключила телефон.

Спустя еще десять минут вошла в кабинет. Попросила врача об одолжении. Уговаривала еще добрых десять минут. После вышла и пошла к выходу. Вовремя. Перед входом резко затормозила машина Игната. Спрятавшись за колонной, я наблюдала, как он, выскочив на улицу, оставив машину открытой, идет к входу. От выражения его лица меня передернуло. Такого я его еще не видела. Как будто у него, по меньшей мере, умер кто-то родной и близкий, но при этом он все еще надеется, что это ошибка. И боль, и отчаяние, и надежда... Все отразилось на его лице. От невозмутимого Игната не осталось ни следа.

Прикрыв глаза, я прислонилась затылком к прохладному бетону. Мне даже особо прятаться не надо было, брат совершенно никого вокруг не замечал, очень быстро скрывшись внутри здания.

Спустя еще пятнадцать минут томительного ожидания, я наконец-то увидела, как он выходит обратно. По телу прошла неприятная дрожь от выражения его лица. Стало страшно за него, когда он, не обращая ни на кого внимания, как-то странно опустился на ступеньки. Взгляд пустой, направленный куда-то вперед. Руки, которые он положил на колени, подрагивают.

Еще больше я испугалась, когда увидела крупные слезы, текущие по его щекам. Плачущего Игната я, если и видела, то не помню. Он всегда был сильным, уверенным в себе, никогда не проявлял слабости. А тут...

Моя идея мне уже не казалась такой хорошей, как вчера, когда пришла в мою голову. Мне стало стыдно за свой поступок, за свою ложь.

Вот теперь я действительно верила, что небезразлична ему. Когда он меня не видел. Когда ни на кого не обращал внимания. Когда думал, что я сделала аборт. И от того было паршиво понимать, какую боль я ему причинила.

Только когда сделала шаг в его сторону, осознала, что меня саму всю трясет. Ноги не слушаются, да и все остальное тело тоже.

Не знаю как, но я преодолела несколько метров, что нас разделяли, и села рядом с ним на ступеньки, подтянув ноги к груди. Надо было заговорить, надо было задать вопрос, который вертелся у меня в голове со вчерашнего дня, но язык не слушался, а в горле стоял ком. А Игнат, как назло, продолжал смотреть пустым взглядом вперед, и совершенно не замечал меня.

Когда поняла, что больше не могу смотреть на его слезы, протянула к нему свою дрожащую ладонь, осторожно коснулась его плеча. Он вздрогнул, резко повернув свое лицо ко мне. Посмотрел в глаза, да так и застыл. И я замерла, не в силах ни пошевелиться, ни сказать хоть слово.

Сколько мы так просидели, я не знаю. А потом Игнат обхватил меня за талию, притянул к себе, усадил на колени, и спрятал лицо в моих волосах. Я наконец-то решилась на вопрос.

— Игнат, — голос прозвучал тихо и хрипло, как будто это я, а не он, плакала только что. — Что ты имел в виду, когда сказал Володе, что мы возможно кровные родственники?

— Вероника, — его голос прозвучал в точности так же, как и мой. — Ника, — он провел носом по моей шее. — Зачем?

— Игнат, — я обхватила его лицо ладонями, заставляя посмотреть на себя. Но потеряла дар речи, увидев боль и осуждение в его глазах.

— Я же просил, — едва слышно.

Надо было сказать. Надо было все объяснить. Но меня вновь пробила дрожь от его взгляда, мешая что-то сказать.

Он грустно усмехнулся, легонько провел ладонью по моей щеке. А после сжал челюсть так,