Безмолвная честь - Даниэла Стил

На следующий день они проснулись на рассвете по сигналутрубы и встали в очередь к одной из одиннадцати полевых кухонь. Они ужеполучили цветные опознавательные карточки.

Есть приходилось по очереди, и еда выглядела как угодно,только не аппетитно. Завтрак включал жидкую кашу, фрукты, яичный порошок изачерствелые булочки — судя по твердости, их испекли еще на Новый год. Еду лишьс натяжкой можно было назвать съедобной, кормили в основном крупами. Послезавтрака, прогулявшись по лагерю, они увидели, что множество людей занимаетсятем же самым, что делали они предыдущей ночью, — убирают навоз, сидят начемоданах, набивают мешки соломой, стараются отыскать в толпе знакомые лица.Здесь и вправду оказалось несколько знакомых — преподаватели, с которыминекогда работал Так, подруги Рэйко. Кен с облегчением обнаружил, что конюшня,отведенная семье Пегги, находится за углом. Встреча даже с малознакомыми людьмитеперь многое Значила для них. Салли увидела двух девочек из своей прежнейшколы и пришла в восторг. А малышка Тами болтала со всеми подряд, быстрознакомясь с детьми.

Атмосфера решимости чувствовалась повсюду — люди пыталиськак можно лучше устроиться на новом месте, женщина в соседнем ряду конюшен ужеразбивала садик.

— Надеюсь, так долго мы здесь не задержимся, —нервно заметила Рэйко. Они по-прежнему ничего не знали о предстоящемпереселении, но Рэйко была невыносима мысль о том, чтобы посадить здесьчто-нибудь, пустить корни. Речь шла лишь о выживании.

Днем она отправилась в лазарет, и результаты осмотра ее непорадовали. В лазарет уже попало немало больных — главным образом с болями вжелудке и дизентерией. Две сестры сказали Рэйко, что с местной пищей надо бытьпоосторожнее: много испорченных продуктов, а вода слишком загрязнена.Возвращаясь к себе, Рэйко делилась новостью с остальными. На следующее утро онаобещала помочь сестрам в лазарете.

К полудню пол в конюшне почти высох. Кен и Хироко застелилиего соломой, а затем внесли внутрь матрасы и чемоданы. Несмотря на чистоту, вконюшне по-прежнему пахло лошадьми.

Когда они заканчивали вносить вещи, появился Питер, и Хирокопросияла. Питер сообщил Таку последние новости из университета, привез детямшоколад, печенье и фрукты.

Он не знал, пропустят ли его в лагерь со всеми припасами, ипотому постарался не вызвать раздражения у охранников. Тами сразу схватилашоколадку, а Салли взяла яблоко и поблагодарила.

Некоторое время Питер провел с детьми, и Хироко осталась сним в конюшне, когда остальные ушли обедать. Она сказала, что не голодна, иперекусила шоколадом и печеньем. Сидя рядом с ней, Питер никак не мог поверить,что целым семьям придется жить в страшной тесноте, в конурах, где преждепомещалось по одной лошади. На большее было нечего рассчитывать. Все японскиесемьи штата согнали на такие же сборные пункты в ожидании переселения.

— Ну как? Сегодня все было в порядке? — с тревогойспросил он, когда остальные ушли. Такео выглядел совсем измученным, но Рэйконемного оживилась, а дети, похоже, уже привыкли к новому месту. Тами почти неплакала, Салли радовалась встрече с подружками, а Кен перестал злиться.

— У нас все хорошо, — спокойно отозвалась Хироко,и Питер крепко сжал ее ладонь. Ему самому было непривычно остаться без друзей.Проезжая мимо дома Танака, он был потрясен, увидев незнакомых людей и чужуюсобаку. Новые владельцы уже перебрались в дом; Питеру они казались непрошенымигостями, и он поспешил поскорее проехать мимо.

— Не знаю, что мне делать без тебя, — произнес он,глядя в сочувствующие глаза Хироко. — Я буду постоянно приезжать сюда.Если бы мне позволили остаться с тобой! Это единственное место, где мне теперьхочется быть.

Хироко с радостью выслушала это, но сочла, что Питернесправедлив к себе. Ему было не место в лагере, и его присутствие только усилитмуки семьи. Через семь недель ему предстояло уйти в армию. Но Хироко так и немогла набраться смелости и попросить его больше не приезжать.

— Я рада, — честно ответила она. Она нуждалась внем, весь день с тревогой ждала его приезда, жила каждой драгоценной минутой ихвстречи. Постепенно успокоившись, Хироко рассказала Питеру обо всем, что ониповидали за день даже о том, что женщина по соседству собралась устроить садик.

— Слава Богу, заставить этих людей пасть духомнепросто, — заметил Питер, оглядываясь. Японцы чистили конюшни, приводилив порядок территорию перед ними, отмывали стены и белили их. Отдыхая от работы,мужчины играли в карты или в го — японские шашки, пожилые женщины болтали ивязали, вокруг них играли дети. Несмотря на трудные обстоятельства, в лагереустановилась атмосфера надежды и товарищества, Питер ощутил ее даже на краткоевремя пребывания здесь. Ни от кого он не слышал жалоб, чаще раздавались шутки исмех, и только пожилые мужчины еще не оправились от горя. Они оказались не в состояниизащитить семью от беды. Юноши и мужчины помоложе пылали гневом, как Кендзи. Нов большинстве своем люди просто пытались выжить.

Хироко улыбнулась, наблюдая за Питером, — он стал еежизнью, особенно после того, как была потеряна связь с родителями. Хирокоотчаянно скучала по семье, ей хотелось услышать, что у родителей все хорошо.Она знала только, что Юдзи служит в военно-воздушных войсках. Хироко понимала,что оставаться в неведении придется до конца войны. Часто думая о родителях ибрате, она молилась за них. Она даже не знала, сможет ли поддерживать связь сПитером, когда он уйдет в армию. Питер пообещал писать, и Хироко надеялась, чтоей удастся получать его письма, и наоборот.

— Ты удивительная женщина, — негромко проговорилПитер, наблюдая, как она ест яблоко, глядя в ее честные, открытые глаза,светящиеся добротой. Ему нравилось, как она хлопочет, вечно чем-то занятая,немногословная, но деловитая, а еще нравилось смотреть, как она играет с Тами.

— Я просто глупая девчонка, — возразила она с улыбкой,прекрасно сознавая свою «второсортность» даже среди своего народа, хотя отецубеждал ее в обратном. Он говорил, что Хироко имеет право на все, что толькозахочет, и когда-нибудь совершит самый важный поступок в жизни.

— Нет, ты не просто девчонка, — покачал головойПитер, склонился и поцеловал ее, а старушка с мальчиком, проходящая мимо,недовольно отвернулась. В конце концов, Питер был белым.