Дотла - Анна Эйч

знал, что Стас способен влипнуть в неприятности, но надеялся, что рано или поздно он одумается и прекратит водиться с сомнительными людьми, совершать незаконные сделки, играть в запрещённые игры и всячески искать на свою задницу неприятности. Отчасти это и стало причиной, почему я не вмешивался в отношения Вики и Стаса: она делала его лучше. Если он напивался, то при ней, а это означало, что утро он проведёт дома под присмотром. Если он не ночевал дома, то, скорее всего, был с ней, а значит, я могу быть спокоен за брата и могу продолжать убиваться по его девушке.

У Вики был стержень, которого я не видел ни в одной девушке, из тех, с кем путался Стас. Этим она зацепила его и сводила с ума меня. Её сила, целеустремлённость, умение давать отпор и иметь на всё своё мнение ― восхищали. Она была чистым огнём, и я не смог устоять перед его жаром.

Отчим быстро взял себя в руки, когда узнал, что произошло со Стасом, и уже спустя полчаса в нашей квартире оказались его личный врач и проверенный следователь. Отчиму был очень некстати такой скандал. Не могу его винить: мы ему не родные сыновья, чтобы обижаться на то, что он не оплакивает потерю на весь город. Сомнительные дела Стаса могли всплыть и наделать ещё больше шума, чем его смерть.

Брата пытались спасти, оперативно погрузили в машину реанимации и увезли, поддерживая его жизнь по пути в больницу, однако он не доехал туда живым. Спустя час нам сообщили, что спасти его не удалось. Не помню, как так вышло, но идея всё выяснить, притворившись Стасом, показалась всем очень удачной. И это была моя идея. Я, сидел убитый горем в углу и пытался осознать произошедшее, но вдруг резко вскочил и, прервав разговор следователя и отчима, выпалил:

― Я всё выясню!

― У тебя есть какая-то информация? ― удивленно повернулся ко мне детектив Смирнов.

― Нет, но у нас есть преимущество, ― пьяно заявил я, потому что в последние минут десять пытался напиться до беспамятства. ― Никто не знает, что Стаса не удалось спасти. Так, может, сделаем так, что он останется жив?

― Денис, сынок, тебе нужно отдохнуть, ― заботливо произносит Олег, мой отчим.

― Я в своём уме, ты не понял, ― обрываю я его на полуслове. ― Я могу быть Стасом и смотреть на реакцию его знакомых, отвечать на его звонки, ходить в места, где его ждут. Мы сможем получить информацию напрямую, не прибегая ни к какой шумихе.

― А как мы объясним исчезновение Дениса Куртова? ― скептически спрашивает отчим.

― Я разберусь. Мы со Стасом в последнее время вращались совершенно в разных кругах, поэтому осталась всего пара общих знакомых. На работе возьму отпуск.

― Из этого ничего не выйдет, ― качает головой отчим.

― А мне кажется может сработать, ― подхватывает Смирнов. ― Я не буду настаивать, если вы передумаете, но мы можем провернуть это всего за пару дней. Если убийцы или причастные к ним столкнутся с живым и здоровым Стасом, то сразу выдадут себя и мы сможем закрыть дело без огласки.

Смирнов поворачивается к отчиму:

― Олег, мы сможем выдать смерть сына за несчастный случай, например, автокатастрофу. Никто не задаст лишнего вопроса, и ты избежишь всех тянущихся за этим делом проблем.

Конечно, никто в этой комнате не страдал больше, чем я; никому Стас не был роднее и ближе, чем мне. Его кровь ещё не отмыли, а мы уже обсуждали, как скрыть его смерть. Скрыть! Мы не говорили о том, что ушёл хороший брат, любимый сын; не причитали, как так могло случиться; не сели пить крепкий алкоголь, чтобы унять боль. Мы, словно роботы, сразу начали решать проблемы. Бесчувственные куклы!

И вот сейчас, танцуя с самой прекрасной девушкой в мире, я забылся, расслабился. Её умопомрачительный запах, голая спина, которой я безнаказанно мог касаться, окончательно добили. На эти пару минут я совсем забыл, что обманываю её, что она танцует не со мной, смотрит влюблёнными глазами не на меня, а на Стаса, любит его. Чёрт возьми, как же легко потеряться в этой новой реальности! Я не горжусь тем, что сделал. Каждый день я порывался всё ей рассказать, валяться в ногах, молить о прощении, но каждый раз, видя её, эгоистично пользовался положением, целовал, обнимал, трахал. Как последняя тварь! И как бы я себя ни убеждал, что так поступил бы мой брат, делал я это для себя, потому что хотел её. Хотел слишком сильно, чтобы отказаться от этого и подумать о последствиях.

Она раскрыла меня, а я даже не понял, где прокололся. Назвал её «Викой»? Не использовал странное прозвище «Кузнечик»? Нет, она поменялась, когда я сказал, что мне нравится её татуировка. Татуировка дракона. Как же она сексуально смотрелась на её сливочном теле! Я хотел облизать каждый сантиметр её кожи и пройтись поцелуями по этому дерзкому рисунку! Я любил азиатское искусство и символы, особенно в татуировках. У меня у самого была пара, которые я мастерски скрыл под повязкой и пластырями, пока изображал брата.

А Стас татуировки не любил. Вот он, мой нелепый прокол. Я знал о своём брате гораздо больше неё, но так глупо облажался, хотя это было уже неважно. Она должна была узнать, а мне нужно всё исправить. Я мчусь за ней, наплевав на обещание отчиму доиграть роль Стаса до конца вечера. Она даже не захватила одежду в гардеробе ― выскочила на мороз в своём огненном платье и прыгнула в стоящее на улице такси.

Я бегу за ней. Я всегда буду бежать за ней.

Глава 31

Ярость

Вика

Настоящее

Как только такси остановилось, я пулей выскочила из него и понеслась на парковку. У меня уже были кое-какие подозрения, и сейчас я нуждалась в их подтверждении как в кислороде. Я не чувствовала обиды, нет. Я чувствовала здоровую злость и такую решительность, будто мне ничего не грозит. Грозит только тем, кто посмеет мне солгать хоть в одном слове.

Влетев на подземный паркинг, я, как фурия, ринулась к той самой машине, что напомнила мне жёлтый внедорожник Дениса. Одним яростным движением стягиваю ткань и ахаю. Это она!

Машина не разбилась, потому что не было никакой аварии. Где же тогда Стас? Куда пропал он?

Дробя гулкую тишину парковки своими каблуками,