Невеста по приказу, или Когда свекровь ведьма - Лика Семенова

— Желток не вернется. Никогда. Я сама прогнала его, слышишь? Он не сможет вернуться.

Та растерянно уставилась на меня:

— Прогнали? Зачем? Ведь вы его так полюбили.

Я нервно сглотнула:

— Да, полюбила, очень. Но так было нужно…

Кажется, Пилар просто не верила собственным ушам. Я никогда не видела ее настолько потерянной. Я постаралась рассказать ей про Желтка, как можно понятнее и проще. Скрыла только одно — что грифоныш говорил со мной. Или не говорил… Теперь я и сама в это не верила. А вот откровения про свекровь выбили почву из-под ног моей Пилар окончательно.

Она сидела, задеревенев. Побледнела. Лишь таращилась на меня и хлопала черными глазами. Наконец, с усилием сглотнула ком в горле:

— Да где же вы такое услыхали, барышня?

Я опустила глаза. Признаваться в том, что специально пошла тайным ходом, я не хотела даже Пилар. Будут лишние вопросы. Да и стыдно…

— Так получилось. В парке подслушала. Выдать себя было неудобно, и я спряталась. А потом и вовсе… как после такого показаться?

Пилар, наконец, встрепенулась, будто очнулась, деловито оправила передник на коленях:

— Эта сеньора, конечно, та еще ведьма, и колдовства никакого не надо… но что б взаправду… Это, уж, слишком, барышня. Быть не может! Сами знаете: люди говорить-то говорят. Только никто же своими глазами не видал. Ну, никто! А эта, похоже, как мачеха ваша — только воду мутит, чтобы страху нагнать. Да еще и Желтка подослала… да куда ей?! В рог вас скрутить не получилось, вот и бесится. Может, вы что не так услыхали?

Я покачала головой:

— Все так, Пилар. Никакого сомнения. В этом-то и дело… Я своими глазами видела, как Желток в зеркало ушел. Мой муж сам сказал, что забрал это зеркало, чтобы грифоныш не вернулся. Он сказал, что здесь никто, кроме его матери, не может сделать такой ход. Понимаешь? Почему не верить остальному? А потом я вспомнила, что когда была в покоях у свекрови, видела там точно такое же зеркало.

Пилар никак не хотела верить, все искала объяснение. Пожала плечами:

— Но ведь это ничего не значит, барышня. Всего лишь зеркало в раме. Дом вон какой большой. А вы лучше меня знаете, что вещи богатые господа иногда целыми комплектами заказывают. Ну, для гармонии… Стулья, канделябры, кушетки… Почему бы зеркала не заказать, если денег полно? Едва ли рама что-то значит.

Да, в словах Пилар было здравое зерно, но теперь я совсем не верила в такие совпадения. Ведьма от щедрот душевных подсунула мне такое же зеркало, каким пользовалась сама? Уж, конечно! Но значит ли это, что то, второе зеркало, тоже ход? И как проделываются эти ходы? От зеркала к зеркалу? Я совсем ничего об этом не знала. Но от очередной догадки бросило в пот. Ведь в тот день, когда мы с Лало упали со скалы, меня нарочно вывели, чтобы показать монастырь, к которому не было дороги… Свекровь, ведь, издевалась. Будто слышала наш с Пилар разговор. Но говорили мы в запертой комнате и довольно тихо…

«Едва ли рама что-то значит…»

А, ведь, Пилар, возможно, права… Зеркало — это не рама, а полированная пластина. Но значило ли это, что любое зеркало, до которого добралась свекровь, может оказаться ходом?

Я поднялась со стула под растерянным взглядом Пилар, подошла к висящему на стене зеркалу. Это было больше разбитого… Я вглядывалась в поверхность. Тогда, когда я выпроваживала Желтка, мне показалось, что отражение приобретает какую-то необыкновенную глубину, проваливается. Даже палец хотелось сунуть. Но сейчас ничего подобного не происходило. Или просто смеркалось? Я попросила Пилар запалить свечу и снова смотрела, но безрезультатно. В конце концов, ведь может же зеркало оказаться просто зеркалом? Это успокаивало, но не слишком.

Пилар не выдержала:

— Барышня, неужели вы думаете, что и это может быть ходом?

Я кивнула:

— Почему нет? Давай, снимем его и вынесем. Потом осмотрись повнимательнее. Нужно убрать все зеркала в покоях. Так будет спокойнее.

Она пожала плечами:

— Совсем все?

Я кивнула на столик:

— Мое — останется. Мне и не надо больше. А остальные уберем.

Во всех покоях нашлось лишь три небольших зеркала. Мы завернули их в скатерть, и Пилар отнесла в старые комнаты. Так стало немного спокойнее. По крайней мере, создавалось ощущение, что я не бездействую, могу хоть что-то. Но про все эти ходы обязательно надо разузнать…

Кажется, Пилар тоже успокоилась. По крайней мере, казалось, что пришла в себя. И про Желтка она больше разговора не заводила, хоть я и ловила ее взгляды. Она все еще осматривалась в надежде заметить его. А я все больше уверялась в мысли, что свекровь вполне могла бы приложить к Пилар свою изящную руку… И это всерьез пугало.

Мы поужинали и легли спать. Я думала, что попросту не смогу сегодня уснуть, но до самого утра проспала на удивление спокойно. Открыла глаза, когда сквозь щели в ставнях уже пробивались утренние лучи. Потянулась… И нога знакомо уткнулась во что-то теплое и мягкое. Сердце почти остановилось.

Я отдернула одеяло и с ужасом увидела блаженно свернувшегося в тепле Желтка.

Глава 35

Я замерла, боясь шевельнуться. Закрыла глаза в детской надежде, что когда их снова открою, Желток исчезнет. Но грифоныш и не думал исчезать. Приоткрыл один глаз, посмотрел на меня через хитрый прищур. Разинул клюв и с наслаждением зевнул.

Мое сердце едва не выскочило. Значит, Пилар не показалось… И что теперь делать?

Рука инстинктивно потянулась к цыплячьей шерстке. Я погладила Желтка по голове, и тот охотно подставлялся. Взгромоздился мне на колени, обвил длинный хвост вокруг руки. Будто боялся, что я ее уберу. Я прижала к себе теплый податливый комок, не удержалась, чмокнула грифоныша в макушку. И глаза защипало. Как же я по нему скучала! Я даже не представляла, что настолько привязалась. Почему все так несправедливо?

Приоткрылась дверь, и в комнату вошла Пилар. Выглядела очень довольной, даже румянец на щеках проступил. Но когда она заметила Желтка, разом побледнела. Подошла, присела на край моей постели:

— Видите, барышня… совсем мне не показалось.

Я кивнула:

— Вижу.

Мы напряженно молчали, и лишь один Желток вел себя, как ни в чем не бывало: прикусывал рукав моей сорочки и настойчиво подставлял макушку, чтобы его почесали.

—