Меняя формат Судьбы - Татьяна Александровна Алюшина

в Москве пациенты, работа в центре перинатальном, блог, и подозреваю, что вся семья на её обеспечении. А у меня служба-война, и где я буду завтра, через год-два и так далее? Так что, Егорыч, давай эту тему закроем за отсутствием перспективы её развития.

– Эх, Саня-Саня, – вздохнул неодобрительно Егорыч, но дальше муссировать данный вопрос не стал, переключившись на дела насущные.

– Дмитрий Егорович. – Дарья обнаружила в кухне Волкова в компании её мамы, устроившихся за чайным столиком, о чём-то негромко разговаривавших и в четыре руки ловко лепивших вареники, и заметила весело, указав на два подноса, стоявшие перед ними и уже заполненные готовыми изделиями: – Ну ничего себе вы развернулись. И как у вас ловко получается-то, и продуктивность будь здоров.

– Да вот, Глаша определила нас с Лидией Григорьевной к делу, – пояснил со смешком Егорыч, – говорит: народу много, и всех хочется вкусным угостить да побаловать. Сидите, лепите, раз ваши руки свободные.

– Может, помочь? – предложила Даша.

– Да нет, мы с Дмитрием Егорычем справляемся, да и не спешим никуда, – отказалась мама от предложения дочери и поинтересовалась: – Всё тебе сынок-то показал-рассказал про их с Марусей дела важные?

– И показал, и рассказал, и я поучаствовала вместе с ними в кормёжке живности. Хотели они меня ещё и к соседям отвести, какую-то там маленькую лошадку навестить. Еле отбоярилась от этого контактного зоопарка, и Глафира, спасибо ей большое, меня прикрыла, – поведала о своих занятиях с детьми Дарья.

– Мы тут с Дмитрием Егоровичем посмотрели твою запись про последствия урагана, про то, что мы не можем пока полноценно вести блог, и про разрушение дома Игоря Васильевича, – сообщила Даше мама и, посмотрев на Волкова, поделилась их общими впечатлениями: – Какая-то прямо психоделическая картина катастрофы получилась. А уж как подписчики впечатлились жизненными превратностями, свалившимися на нас, не передать. Комменты сыплются без остановки, уже три местные мамочки предложили нам бесплатное жильё в полное наше распоряжение: две квартиры и дом.

– Круто, – впечатлившись, кивнула Дарья, – кстати, насчёт превратностей, – вспомнила она, – мамуль, ты ж понимаешь, что до багажа нам не добраться ещё день, а может, и два, и мы тут как лишенцы-погорельцы какие. Я там кое-что из самых необходимых вещей купила для нас, но пакет забыла в машине, потом достану. Ну и к той же проблеме, – обратилась она уже к Волкову, – Дмитрий Егорович, ваше предложение о соседнем доме ещё актуально?

– Конечно, Дашенька, всё в силе, – подтвердил Егорыч, – с хозяином мы переговорили, он дал полное добро. Так что можете хоть сегодня заселяться.

– Это хорошо, но всё-таки надо мне самой посмотреть, прежде чем принять решение. Но раз вы тут заняты, – указала она на кружочки теста, заготовки для будущих вареников, разложенные по столу, посыпанному мукой, – так, может, тогда я одна схожу, а вы мне объясните: где, что и как открывать и как туда попасть. А то прямо уже конкретно «подпекает», как нам надо определяться с жильём.

– Дак там… – что-то хотел объяснить ей Егорыч, но остановил себя, отмахнулся рукой от этой мысли и пообещал: – Щас принесу.

Вытер руки от муки о вафельное полотенце, что лежало у него на коленях, поднялся и вышел из кухни к чёрному ходу.

– Пойдёшь со мной, мам? – спросила Даша.

– Мы с Дмитрием Егоровичем уже сходили, пока вы с Сашей ездили показания следователю давать, – отказалась составить компанию дочери Лидия Григорьевна. – Ты посмотри всё сама внимательно, а потом обсудим и решим.

– Но тебе как вообще?

– Мне очень даже понравилось, – поделилась впечатлением мама.

– Ладно, потом поговорим, – согласилась с ней Дарья.

Вернулся Дмитрий Егорович и, протянув Даше увесистую связку ключей, пояснил, который что открывает, и, снова сев на своё место за столик продолжать лепить вареники, улыбнулся ей по-доброму и напутствовал:

– Ну, вы там сами разберётесь, Дашенька.

«Разберусь, а как же, – думалось Дарье, когда она проходила через открытую калитку в заборе, разделявшую участки, – деваться-то некуда: уже сегодня требуется определиться с дальнейшим проживанием, наладить график работы и отдыха и наконец-то успокоиться, уравновеситься и перевести дыхание».

Стоя под струями душа, Вольский всё гонял и гонял в голове разговор с Егорычем про Дарью. «Старый лис», как частенько называл про себя практически родного дядьку Саня, уже не раз предпринимал попытки свести его с какой-нибудь «хорошей» девушкой, познакомить с чьей-нибудь дочкой или племянницей и всякий раз, когда Саня сбегал из-под угрозы знакомства и продолжения-углубления отношений с новой претенденткой, ужасно сетовал на Вольского и ворчал:

– Сашка, ну нельзя нормальному мужику одиночествовать! А уж лётчику тем более! – И пояснял в стотысячный какой-то раз: – Пригляд за нами сердечный нужен, нежность женская, чтобы стресс нейтрализовать, и забота, внимание. И дети.

Вообще-то никто и не спорит – нужно.

Весь список, что он перечислил, – нужно. Да ещё как!

Вот только нескладно с личными отношениями всё у Вольского в жизни получилось, как-то комкано-глупо.

Ленку в принципе можно причислить к той самой хорошей девчонке, о которой талдычит ему Егорыч все эти годы: весёлая, шебутная такая, энергии через край, и всё у неё какие-то планы, прожекты, стартапы и задумки.

И, что удивительно – бо́льшая часть её идей срабатывали и могли бы дать весьма нехилый результат, если бы не одно «но». Ленка как быстро загорается новой идеей, погружаясь полностью в её разработку и воплощение, так же быстро, практически моментально остывает к новому делу, стоит тому «выстрелить» и входить в стадию регулярности и режимной налаженности. Ну такой вот психотип, такой характер у человека.

Хорошо хоть, она не совсем с «левой резьбой» и считать деньги и понимать выгоду умеет, и продаёт свои уже реализованные стартапы компаниям или начинающим бизнесменам.

Но плохо то, что такое вот отношение к делу она транслирует и в жизнь, в отношения и взаимодействия с людьми. Она же мелкая для Сани была, когда Дмитрий Егорович первый раз познакомил их со своей новой женой и её дочкой – у них разница в четыре года. Это Алинка с ним ровесница, всего на год старше Вольского, но они воспринимали друг друга пусть не прямо родными, но двоюродными братом и сестрой точно.

Но когда Ленка чуть подросла, то лет в четырнадцать втемяшила себе в голову идею, что она любит Саню, аж жить без него не может – дайте, хочу! Такое конкретное упёртое подростковое бычество – вы ничего не понимаете, это любовь всей моей жизни! Она вообще чудила в этом возрасте зверски, такое вытворяла, такие закидоны устраивала родным, что…

Ну а поскольку «давать» предмет её страсти девочке «в пользование»