Жестокие клятвы - Джей Ти Джессинжер

хочет слезть с моих колен, но я ей не позволяю. Вместо этого я крепко удерживаю ее на месте, пока она тяжело дышит и дико озирается по сторонам, как животное в клетке, отчаянно ищущее выход. Однако для нее нет выхода. Я отношусь к этой истории "пока смерть не разлучит нас" чертовски серьезно. А это значит, что ей придется убить меня, чтобы сбежать.

Но я не дам ей повода для этого. Я буду полной противоположностью всему, чем был ее последний муж. Я хочу, чтобы она поняла, что брак со мной — это не конец ее жизни. Это только начало.

— Куда мы едем? — спрашивает она, глядя в окно в нарастающей панике.

Я собираюсь заставить ее кончить снова в ближайшее время. Ей нужно успокоиться.

— “Ритц". Я забронировал номер для новобрачных.

Она сглатывает и облизывает губы. Затем выпаливает: — Ты храпишь?

Мне приходится подавить смех.

— Честно говоря, понятия не имею.

— Тебе никто никогда не говорил?

— Кто бы мне сказал?

— Любая женщина, с которой ты когда-либо спал. — Я кривлю губы.

— Я не остаюсь на ночь.

Она выглядит пораженной этим.

— Что ты имеешь в виду? У тебя никогда не было долгосрочных отношений?

— Мои отношения лучше всего можно описать как быстрые катастрофы. Таких было немного. Я не был связан обязательствами с женщиной более десяти лет.

Какое-то время она молча изучает мое лицо. Я вижу, как крутятся колесики, и знаю, что она хочет допросить меня, чтобы получить дополнительную информацию, но она этого не делает. Вместо этого она отводит взгляд, нервно покусывая внутреннюю сторону щеки.

— Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, — говорю я, поглаживая ее руку.

— Это может показаться оскорбительным.

— Как будто это что-то новенькое.

— Поступай как знаешь. Вот вопрос: ты... — Она делает паузу, чтобы обдумать это. — Как ты удовлетворял свои потребности в течение последнего десятилетия?

— Как ты заботишься о своих?

— Любовные романы и устройства на батарейках. — Ее прямота заставляет меня усмехнуться.

— Можешь выбросить их все. Они тебе больше не понадобятся.

Ее щеки розовеют. Она поджимает губы. Мне нравится, когда она смотрит на меня как на ханжу, старую деву.

Она говорит: — Позволь мне на секунду отбросить твое эго в сторону и упомянуть, что ты не ответил на мой вопрос.

Я колеблюсь, потому что точно знаю, как плохо это прозвучит вслух. Но она была честна со мной, так что самое меньшее, что я могу сделать, — это отплатить ей тем же.

— Я платил за это.

— За секс, ты имеешь в виду.

— Да.

Она некоторое время сидит молча, затем кивает.

— Хорошо. Спасибо за откровенность. Могу я задать уточняющий вопрос? — Впечатленный тем, что она не расстраивается и не осуждает меня, я склоняю голову. — Есть ли у тебя какие-либо вирусы или инфекции, о которых мне следует знать?

— Нет. Я чист. Я снова сдам анализы, чтобы ты почувствовала себя лучше, но пока мы воспользуемся презервативом.

Румянец на ее щеках становится еще ярче.

— Сейчас самое время напомнить тебе, что ты обещал, что я могу сказать “нет”, если захочу.

Я наклоняюсь, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на ее сочных губах.

— Ты же не хочешь сказать “нет". И не утруждай себя отрицанием этого, потому что мы оба знаем, что это правда.

Она вздыхает и бормочет: — Часть меня хочет сказать ”нет", только не моя вагина.

Я не знаю, почему то, что она так противоречива в своем желании ко мне, так заводит меня, но если мой член станет еще тверже, он разорвет молнию на моих брюках.

Обхватив ее лицо ладонями, я наклоняюсь к ее уху и шепчу: — Тогда давай поиграем в это, гадюка.

После секундного удивления она спрашивает: — Игра?

— Да. Ты можешь притвориться, что не хочешь этого, а я могу притвориться, что не знаю, что ты этого хочешь.

Она немного ерзает у меня на коленях, прижимая бедра друг к другу. Ей нравится эта идея. Но, конечно, она должна вести себя так, будто это не так, потому что, не дай Бог, эта женщина когда-нибудь позволит мне взять верх.

Она говорит: — Откуда мне знать, что это игра? Это может быть просто ты и твое гигантское эго, занимающиеся своими обычными делами.

Я нежно целую ее за ухом, прижимаясь носом к ней там, вдыхая ее запах. Она не пахнет так, как ничто другое в мире, ни один другой аромат или отдушка. Аромат не цветочный, приторный или сладкий, потому что в ее сущности нет ничего из этого. От нее пахнет каким-то темным, опасным раем, сотканным из женской плоти, ядовитых фруктов и экзотических специй. Сад смертельных наслаждений, в который человек может забрести и заблудиться. Место, где он мог потерять рассудок вместе со своим сердцем и душой.

Я говорю: — Мы бы договорились об этом заранее. На определенное время в определенном месте мы бы притворились.

— А что, если бы мне это не понравилось?

— Мы бы придумали стоп-слово. Как... Черная вдова, например.

— Или я могла бы просто ударить тебя по лицу, — едко говорит она. — Когда я начинаю смеяться, это раздражает ее еще больше. — Я не твоя игрушка для секса, Куинн.

— Нет, ты не такая. — Я кусаю ее за горло, и она дрожит. Но не пытается меня оттолкнуть. Она позволяет мне обнять ее и поцеловать в шею, когда мы въезжаем на подземную парковку отеля. Она позволяет мне ласкать ее бедра. Она позволяет мне сжимать ее грудь через расшитый бисером лиф платья, и когда я щиплю ее за твердый сосок, она откидывает голову назад, чтобы я мог взять ее рот. Когда она обвивает рукой мой затылок, запускает пальцы в волосы и страстно целует в ответ, я знаю, что она так же готова к этому, как и я. Я просто не могу произнести это вслух, иначе мне придется есть бутерброд с кулаком.

Мы поднимаемся в номер на частном подземном лифте, предназначенном для состоятельных гостей, которые любят оставаться инкогнито и могут заплатить за эту привилегию. Как только двери лифта закрываются за нами, я снова завладеваю ее ртом, прижимая ее к стене и прижимаясь своими бедрами к ее, чтобы она точно знала, что сейчас получит. Она отталкивает меня,