Порочная луна - Си Джей Праймер

Отступая на шаг, я киваю на бетонную стену рядом с ее кроватью.

— Покажи мне.

Она морщит нос, глаза сузились.

— Что?

Я обхватываю рукой свой член, рассеянно поглаживая его, и смотрю ей в глаза.

— Иди, положи руки на стену, спусти трусики и наклонись. Покажи мне, какая ты влажная для этого члена, бестия.

Ее губы приоткрываются в негромком вздохе, на щеках появляется прелестный румянец. Однако, какой бы упрямой она ни была, она не может отрицать то, чего действительно хочет, так же, как и я. Кажется, мы оба рабы своих импульсов, безнадежно запутавшиеся в этой паутине запретного желания.

Я вижу это в ее глазах в тот момент, когда она решает сдаться. Они все еще пылают вызовом, даже когда она разворачивается на каблуках и важно подходит к стене в конце койки, высоко держа голову, как будто это она здесь командует. В некотором смысле, так оно и есть. Может, она и моя пленница, но она не невинная жертва. Она змея с яблоком, искушающая меня откусить кусочек. Она заманила меня сюда этим маленьким шоу перед камерой, и теперь только у нее есть власть нажать на газ или нажать на тормоза, независимо от того, пойдет ли это дальше.

Она жмет на газ, спуская трусики с бедер и шлепая руками по бетону. Изгибаясь в талии, она выгибает спину и раздвигает бедра, открывая мне идеальный вид на ее прелестную киску сзади. И она чертовски блестит.

Я хихикаю про себя от самодовольного удовлетворения, сокращая расстояние между нами, все еще сжимая свой твердый член.

— Так я и думал, — бормочу я, подходя к ней сзади и хватая ее за бедро той же рукой, в которой держу ключи от камеры.

Что-то подсказывает мне, что ей понравится небольшой укол боли, который исходит от металла, впивающегося в ее плоть, когда я трахаю ее; горькое напоминание о том, насколько близка на самом деле ее свобода, хотя все еще просто вне досягаемости. Это чертовски поэтично, если хотите знать мое мнение.

Все еще сжимая свой толстый ствол другой рукой, я провожу головкой между ее скользких складочек, смазывая кончик ее возбуждением.

— Так чертовски отчаянно нуждаешься в члене, не так ли, Луна?

Она поворачивает голову набок, чтобы бросить на меня пронзительный взгляд через плечо.

— Просто заткнись и всунь это в меня.

Резко взмахнув бедрами, я погружаюсь глубоко в ее совершенное влагалище, издавая низкий стон, когда ее тугое тепло окутывает меня. Звук, срывающийся с ее собственных губ, прямо-таки порнографический, и у меня даже нет шанса подумать о том, чтобы быть с ней помягче, когда она использует стену как рычаг давления и толкается в меня, ее жадная киска поглощает каждый дюйм.

Черт возьми, это здорово. Слишком хорошо, потому что я ни за что на свете не смогу удержаться от того, чтобы взять именно то, что хочу, сжать ее бедра и жестко и быстро трахнуть, прижав к стене. Она откидывается навстречу каждому толчку, отдаваясь так хорошо, как только может, и каждый стон удовольствия подобен музыке для моих ушей, смешиваясь с моими собственными стонами и эхом отдаваясь вокруг нас в пустом пространстве камеры.

— Тебе, блядь, это нравится? — я выдавливаю из себя, врезаясь в нее снова и снова, как одержимый.

— Черт возьми, да, — выдыхает она, выгибая спину и протягивая руку через голову, чтобы потянуть меня за волосы. — Сильнее!

Я всегда трахаюсь сзади вот так, потому что это позволяет мне сохранять чувство отстраненности, но я никогда так сильно не хотел кого-то развернуть; смотреть в глаза моей маленькой бестии и видеть каждое выражение на ее лице, когда она берет мой член так, как умеет только она.

Крепко держа ее за бедра, я делаю это сильнее, быстрее, пока ее ноги не начинают дрожать так сильно, что подгибаются под ней. Я крепче прижимаю ее к стене, чтобы удержать на месте, и вскоре она кричит от сотрясающего тело оргазма, который вызывает мой собственный, звезды взрываются за моими веками, когда я погружаюсь глубоко и окрашиваю ее внутренности своей спермой.

К тому времени, как я перевожу дыхание и вырываюсь, мы оба немного ошеломлены, но она приходит в себя быстрее меня. Отталкивая меня локтем, она проскальзывает мимо меня, чтобы схватить свои леггинсы с края койки, убирая беспорядок между бедер, прежде чем бросить их мне.

— Отстирай это для меня, ладно? — спрашивает она с гребаным нахальством.

Я бросаю на нее сердитый взгляд, наклоняясь, чтобы снова натянуть боксеры и джинсы.

— Как ты думаешь, это прачечная? — я ворчу.

Она складывает руки перед собой, хлопая ресницами.

— Пожалуйста?

— Я посмотрю, что можно сделать, — бормочу я, комкая ткань в руках. — Сиди смирно, я пока принесу тебе шорты.

— А еще говорят, что рыцарство умерло, — шутит она, подмигивая мне, когда обходит свою койку и опускается на край.

Я бросаю на нее уничтожающий взгляд, затем поворачиваюсь, направляюсь к двери, отпираю ее и выскальзываю из ее камеры. Как только дверь снова надежно запирается снаружи, я поднимаюсь наверх и направляюсь прямо в свою комнату, чтобы бросить ее леггинсы в корзину и взять ей пару шорт, но звук незнакомых голосов, доносящихся из задней части дома, заставляет меня остановиться. Я замираю на мгновение, напряженно прислушиваясь, когда предупреждающий укол заставляет волосы у меня на затылке встать дыбом. Затем любопытство берет надо мной верх, и я меняю курс, оставляя шорты на кровати, и направляюсь в гостиную, чтобы разобраться.

Как только я вхожу и окидываю взглядом девятерых незнакомцев, сидящих на диванах рядом с моим отцом, я точно понимаю, кто они.

— Вы, должно быть, подкрепление, — говорю я, направляясь к ним, чертовски раздраженный тем, что мой отец не предупредил меня об их сегодняшнем прибытии.

Ближайший ко мне парень вскакивает на ноги при моем приближении и протягивает руку.

— Гэри Лисон, эксперт по взрывчатым веществам, — приветствует он.

Мои брови взлетают вверх, и я поворачиваю голову в сторону отца.

— Взрывчатка?

Он кивает головой с бесстрастным выражением лица.

— Садись, сынок. Нам о многом нужно поговорить.

22

Не совсем сказала бы, что мне стало комфортно в моем плену, но по ночам я сплю крепче. Полнолуние уже не за горами, и странное чувство спокойствия овладело мной вместе с убеждением, что через несколько дней я либо сбегу из этой тюрьмы, либо умру, пытаясь это сделать. Мне больше никогда