Выгодная позиция - Ребекка Дж. Каффери

нужно.

К счастью, мне удается отогнать мысль о том, что он расстроен, на задворки

сознания. Мне не удается обогнать Йорриса, и приходится довольствоваться

финишем на P2, но это меня устраивает.

Харпер, с другой стороны, хромает домой.

Я надеюсь, что кто-нибудь следит за ним, и он сейчас не один. Я уверен, что Эш

будет в курсе. Когда у тебя выдается действительно плохой день после того, как

раньше все шло так хорошо, это может легко стать тяжелым временем. Это удар в

живот, который просто продолжает наносить удары, в то время как ваша мысленная

игра заходит в тупик. И ты не можешь забыть об этом, потому что тебе придется

отвечать на вопросы прессы, а затем читать об анализе ваших ошибок. Затем, перед

следующей гонкой, вас спросят о том, как вы собираетесь исправить свои ошибки и

что вы делаете, чтобы прийти в себя после такой неудачи. Это все равно что

получить пощечину из-за своей неудачи именно тогда, когда вам нужно себя

подбодрить.

Когда я выхожу из кабины, в гараже становится тише, чем обычно, когда гонщик

Хендерсома финиширует вторым, и я сразу же понимаю, что это из-за Харпера.

Он сидит в углу, поверх костюма натянута командная толстовка, а лицо затянуто, чтобы его не было видно. Я даже не знаю, что сказать. Это ужасное зрелище, и я

подозреваю, что он там плачет. Финиш за пределами первой десятки может

разрушить душу, а у него нет стойкости опытного гонщика. Иногда я забываю, что

он новичок, который только начинает свой первый сезон.

Должно быть, ему только хуже от того, что мы опустимся на второе место в

чемпионате конструкторов, как часть последствий его результата. Он знает, что это

его вина - тут не может быть двух вариантов. Это не футбол, где ошибку могут

совершить три-четыре или более игроков, или она может быть усугублена

различными инцидентами, чтобы привести к общему поражению. То, как

распределяются очки в этом виде спорта, делает это очевидным.

Когда он сидит там, совершенно несчастный, особенно после того, каким тихим он

был сегодня утром, у меня нет сил злиться на него. Он должен забыть об Австрии и

сосредоточиться на том, что будет дальше - на Сильверстоуне. Это наша домашняя

территория, и мы должны ее разгромить. Не то чтобы я сегодня финишировал

первым, даже я мог бы сделать больше, чтобы стать первым, а не вторым.

Я просто надеюсь, что Харпер знает, как справляться с неудачами, и не закрутится в

спираль, и что Йоханнес из тех друзей, которые не пинают человека, когда он

падает.

Обычно к этому моменту послегоночного анализа Харпер шутит с Эшем, выясняет

конкретное время круга, разбирает отдельные моменты гонки, где шины

чувствовали себя не лучшим образом, или просматривает видеозаписи ключевых

моментов.

Эш старается, благословите его. Он выводит на экран основные моменты кругов

Харпера, но это не помогает. Харпер близок к срыву, и, поскольку такое случилось

впервые, никто не знает, как ему помочь. То ли он разгневанный вихрь, то ли

разбивает и ломает вещи, то ли дуется? Мы затаили дыхание в ожидании ответа.

Но вместо этого его просто ломает.

Он полностью отключается. Как будто из него высасывают душу. Это полное

опустошение.

К счастью, Андерс освобождает его от работы с прессой, и Харпер уходит так

быстро, будто испаряется. К сожалению, журналисты уже задерживаются

поблизости, и ему приходится бороться за то, чтобы добраться до машины, пока его

осыпают дикими вопросами о его проезде. Я надеюсь, что он все прокомментирует

так, чтобы не сказать ничего такого, о чем потом будет жалеть.

Андерс бежит за ним трусцой, объясняя, что «никаких СМИ» не означает, что он

может просто уйти, но Харпер уже ушел.

Я остаюсь один на один с прессой, и ни один из них не хочет говорить о моем

финише P2. Все хотят знать, что случилось с Харпером Джеймсом.

«Это была техническая или инженерная проблема?» - кричит один из них, микрофонная палочка болтается над целой кучей обозревателей и радиоведущих.

«Насколько нам известно, нет. Конечно, после гонки будет проведен глубокий

анализ машины, но, похоже, это не было механической неисправностью».

«Значит, мы считаем, что в его сегодняшнем неудачном выступлении виноват

водитель?»

Это немного вскипятило мою кровь. Мог ли он выступить лучше? Конечно, мог, но

он не создал никаких аварий на трассе, не испортил машину, у него просто был

очень, очень дерьмовый день.

«У всех бывают плохие дни. Никто из нас не идеален - мы не роботы. Но сезон еще

далеко не закончен. В этом и есть прелесть автогонок. Мы извлекаем уроки из этой

гонки и применяем их на практике в следующей». Я так часто отвечаю всем, кто

пытается меня обличить, особенно когда они говорят о том, что Харпер мог стоить

нам победы в чемпионате. Мой тон становится все более резким по мере того, как

продолжаются вопросы. Не знаю, когда я стал так защищать Харпера Джеймса, но

это не связано с угрозами Андерса, а связано с тем, что он сидит в углу и выглядит

так, будто его сердце вот-вот разорвется.

Сейчас я просто хочу вернуться домой - в основном в Великобританию, где я увижу

свою семью и почувствую силу их любви и поддержки, но также и в дом на

колесах.

Даже несмотря на то, что я не совсем уверен, куда направляюсь «домой».

Учитывая, как он был расстроен, когда выбежал из гаража, вымещая свое

разочарование на всех ожидающих журналистах и игнорируя призывы Андерса

остановиться, я не имею ни малейшего понятия.

Может, он все разгромил, поджег, а может, топит свое горе в водке или в минете с

чудаками. С Харпером трудно предсказать.

Когда я вхожу через дверь, здесь тихо. Все лампы выключены, и, включая их одну

за другой, я обращаю внимание на то, что ничего не сломано, не разбито и не горит.

Однако в этой тишине есть что-то жутковатое. Это слишком ощущается. Я недолго

пробыл рядом с ним после командного собрания, поэтому удивлен, что он успел

вернуться домой, принять душ и выйти на улицу за это время, но, впрочем, меня

уже ничто не должно удивлять в Харпере Джеймсе. Он делает все, что ему

вздумается, и плевать на последствия - или на сопутствующий ущерб.

Я уже собираюсь принять душ, моя рука нависает