Осколки чужой жизни - Татьяна Александровна Захарова

обогнуть дерево, и страшная картина предстала перед глазами. Развороченная взрывом земля, покосившееся деревья, четыре человека, разбросанных волной в разные стороны. И кровь, очень много крови.

– Осторожнее, – хриплый голос показался знакомым. Сержант был в сознании. Сейчас он лежал, зажимая рану на бедре руками. Подоткнув юбку, чтобы не цеплялась за кусты, я решительно поспешила к нему. – Не заходите за место взрыва, – продолжил Анжей наставления. – Мы там не проверяли… – последнее слово переросло в приглушенный стон боли. А я уже опустилась рядом с ним на колени. Попыталась отвести его руки от раны, но он держал крепко.

– Отпустите, – попросила я, с трудом сохраняя внешнее спокойствия. – Мне надо понять, что поражено вена или артерия.

Короткий взгляд сержанта прожег меня насквозь, но он все-таки убрал руки. Ярко-алая кровь фонтаном брызнула, попав и на меня. Я тут же пережала место выше места ранения – плохо, что это артерия. Сколько он успел потерять крови? Глянула на подошедшего Гавриса и попросила. – Дайте ремень, быстро.

С сержанта снимать его будет сложнее. Пару секунд мужчина не понимал, что нужно делать, но потом суетливо начал расстегивать ремень. А стоны и хрипы других раненных врывались в мой мозг.

– Где ещё болит? – требовательно спросила я у сержанта. Он покачал головой. А я снова оглядела пострадавших и не сдержала вопроса. – Почему так много крови?

– Мина была… – Анжей снова с силой сжал зубы, подавляя стон, пока я затягивала ремень. – С гвоздями… болтами… шурупами…

– Твою… – пошептала я, с трудом подавив окончание фразы. Прикусила губу и снова оглядела сержанта, подмечая разрывы ткани. – Вы от шока могли и не почувствовать другие ранения… – прикусила губу и снова посмотрела на совсем молоденьких солдат. – Гаврис, аккуратно осмотрите сержанта на предмет других ран. Ели нужно раздевайте или разрывайте ткань.

Нет, мы сами не справимся. Эта мысль отрезвила. Могли ли услышать на заставе взрыв? Сомнительно. Я выдохнула и посмотрела на бледного Видара, который так и не решился подойти ближе.

– На мне был простенький магический щит,– попытался отмахнуться сержант, но Гаврис не обратил на это внимание. Рана на бедре прямо говорила, что щит не справился с задачей.

Так, двадцать верст, шагом это четыре часа, бегом минимум два часа. Это слишком долго. Обратно на самоходке за пятнадцать минут доберутся. Что же делать? Кони!

– Видар, ты умеешь ездить на лошадях?

– Что? А! Да, умею…

– Тогда возьми одну и мчись в заставу за капитаном, – я строго посмотрела в глаза мальчишки. И только когда он кивнул, двинулась к следующему пострадавшему. Но остановилась на полпути. – Стой, Видар! – крикнула я. – По пути заскочи к нашим, нужно два человека нам на помощь. Только тех, кто не боится крови. Пусть возьмут чистые тряпки и воду с собой.

– Хорошо! – крикнул в ответ Видар.

– Возьми серую лошадь, она спокойнее, – громко прохрипел Анжей и отключился.

– Гаврис? – я продолжила путь к лежащему ничком на животе солдату. Он находился дальше остальных от эпицентра, поэтому шанс выжить у него был больше. Он повторил совет Видару погромче, но я отрицательно качнула головой. – Что с Анжеем?

– В руке сержанта какой-то осколок… не пойму… – откликнулся мужчина. – Я его случайно задел.

Я присела на корточки и, наконец, поняла, почему солдат ещё не пришел в себя. Они все носили каски на голове, вот только гвоздь вонзился в основание черепа. И я даже не могла понять, что задето: головной или спинной мозг. Все зависит от длины гвоздя. Но он продолжал странно хрипеть, а значит жив. Прикрыла на миг глаза, пытаясь сообразить, как ему можно помочь. Гвоздь трогать нельзя, как и вообще его шевелить. А значит, надо зафиксировать голову и шею. Как?

– Гаврис, – позвала я спутника, уже не пытаясь спрятать панику. – Иди сюда.

И пока он осторожно опускал сержанта на землю, я успела проверить пульс солдату. Сердце бьется размеренно и твердо, а, значит, есть шанс его спасти, даже если задет мозг. Но для этого нужен просто превосходный целитель.

Глянула на двух раненных солдат. А вот у них практически нет шансов, но они продолжали цепляться за жизнь, судя по хрипам и стонам.

Я показала Гаврису, как держать голову пострадавшего, чтобы она не шевелилась. И собрав все свое мужество в кулак, пересела к тому, судя по оторванной ноге, наступил на мину. Стянула с него ремень и перетянула обрубок, хотя кровь шла уже медленными толчками. Пощупала пульс: он был слабым. И все же перевернула солдата на спину. Острый камень застрял в боку, и судя по ручейкам крови на форме множественные попадания гвоздей в плоть. Выдохнула: его не спасти. Сжала губы и направилась к последнему пострадавшему. Его основную рану видно было издалека: кусок металла (оболочка мины?) попал ему в живот.

Я уложила солдата на спину и, стащила кардиган, чтобы скатать валик под полусогнутые ноги. А после оторвала кусок нижней юбки и свернула его, чтобы сильно прижать его чуть выше места ранения. Если задета брюшная аорта, то ему остались минуты. Если нет – то помочь ему сможет только очень хороший целитель. В рану я смотреть не стала, благо ничего не выпало из брюшной полости, но понимала, что тут может быть поврежден и желудок, и печень, и поджелудочная, и кишечник. Продолжая удерживать моментально пропитавшийся кровью кусок ткани, оторвала ещё полоску и обтерла лицо солдата. На лбу глубокая царапина, которая все ещё кровила. Вообще лицо сильно посечено, но это такие мелочи по сравнению с куском железа в брюшине, который ещё как-то нужно было зафиксировать.

Сержант застонал, и я вспомнила о его руке. Надо её все-таки проверить. Вдруг, артерия задета. Черт, как не хватает ещё хотя бы одних рук. Понимая, что поступаю жестоко, ударила солдата по лицу. Он громко застонал, приходя в сознание.

– Родной, давай, приходи в себя, – попросила я, чуть не плача от сочувствия к нему. – Помоги мне тебя спасти.

Он посмотрел на меня затуманенными от боли глазами, но взгляд при этом был осознанным.

– Держи, – потребовала я, прикладывая его руки к тряпке на животе. – Держи, как можно крепче. Не трогай осколок! Не двигайся! Мне надо проверить сержанта. – Солдат заторможено кивнул, и я спросила. – Можешь говорить?

– Не знаю, – прохрипел он совсем тихо.

– Гаврис, смотри за ним, – крикнула я ему, бегом устремляясь к сержанту. – Если потеряет сознание, сразу меня зови.

Рана на руке сержанта все ещё кровила, но кровь была темная, венозная. А значит, ничего опасного.

– Нелли, – позвал меня Гаврис, пока