Вариация - Ребекка Яррос

противоречивые, сложные чувства, и я пыталась выстроить защиту, которая помогла бы мне устоять. Что было невозможно, ведь на губах до сих пор ощущался поцелуй.

Хадсон выпустил мою руку и щелкнул выключателем. В душевой с бирюзовой и ярко-белой плиткой зажегся свет. Хадсон закрыл дверь. Лязг задвижки эхом отдался в голове.

Мы остались наедине, а значит, я должна выбрать тактику: остаться в роли и посмеяться над ситуацией или быть честной и открыть ему подлинную частицу себя, зная, что мне ее, возможно, будет уже не вернуть.

— Ты услышала, что говорила Кэролайн, и решила доказать, что она не права, — сказал он, сунув руки в карманы, и привалился к двери.

— Да.

Чистая правда. Ну почти.

На его на подбородке дернулся мускул. Он стукнул затылком о дверь, подняв глаза к потолку.

— То есть теперь ты злишься. — Куда делась моя смелость? Боже, насколько легче было убеждать себя в том, что мы притворяемся! Но в этой комнатке все казалось даже слишком реальным.

— Наш первый поцелуй должен был стать совсем не таким.

— А я и не думала, что ты романтик.

Шутка не удалась.

— Я ждал этого поцелуя одиннадцать лет.

Он медленно опустил голову и пригвоздил меня к месту глазами цвета моря.

— Одиннадцать лет я думал, каково это — пересечь черту, представлял себе, как… — Он покачал головой. — Ты вообще этого хотела? Или поцеловала меня, только чтобы доказать, что Кэролайн не права?

— Ты одиннадцать лет думал о том, каково со мной целоваться?

У меня сдавило грудь.

— Да. А ты? Ты этого хотела? — повторил он.

Наступил тот самый момент, когда следовало защититься и солгать. Но я не смогла. Только не Хадсону.

— Да.

Признание эхом раскатилось по душевой плитке.

— Думаешь, я просто так сбежала из воды? Мне нельзя хотеть поцеловать тебя. Это все не по-настоящему, забыл?

— А сейчас по-настоящему.

Его глаза потемнели. Мой пульс участился.

— И что это значит?

К щекам прилила кровь. Он еще ни разу не смотрел на меня так, с таким сильным и неприкрытым желанием. Честно говоря, я даже не могла вспомнить, смотрел ли на меня так хоть один из моих мужчин.

— Значит, мне нужно пять минут.

Он достал из кармана телефон и включил.

— И что нам изображать? — Я скрестила руки на груди, пытаясь унять бешено стучащее сердце. — Что я не испытываю к тебе ненависти? Что наш уговор действует? Какие у нас роли?

Любая маска лучше, чем никакой.

— Эти пять минут мы не будем притворяться. Только ты и я.

Он показал мне таймер и запустил его. Начался обратный отсчет: цифры замелькали, и Хадсон сунул телефон обратно в карман.

— Справишься?

— Пять минут.

Я сжала подол сарафана, чтобы убедиться, что я не настолько обнажена, какой вдруг почувствовала себя.

— Отлично. Никакого притворства, — кивнул он. — Если не хочешь, сейчас самое время уйти.

Хадсон оттолкнулся от двери и медленно подался вперед. Он дал мне достаточно времени, чтобы уйти или возразить. Но я не сделала ни того, ни другого.

Вздернув подбородок, я отступила на шаг и наткнулась на раковину. Он шагнул ко мне.

— Ты осталась.

Он наклонился ближе, его руки уперлись в стену, будто заключили меня в ловушку.

— Осталась.

Я постаралась дышать ровно, но взгляд упал на его губы. Надо уйти, но заставить себя открыть дверь я просто не смогла.

— Чего ты хочешь, Хадсон?

— Свой первый поцелуй. — Он погладил меня по щеке и провел большим пальцем по нижней губе. — А ты?

— Плохая идея.

О боже…

— А ты? — повторил он.

Поцеловать его по-настоящему было полным безрассудством, а безрассудства я не позволяла себе никогда. Но этого поцелуя мне хотелось больше, чем оставаться под защитой одиночества. Я посмотрела в глаза Хадсону и положила ладони ему на грудь:

— Да.

Он опустил голову и прошептал:

— Алли.

А затем провел рукой по моей шее и поцеловал.

Да. Все было именно так, как я и представляла. Его губы коснулись моих — слились с ними, и это прикосновение было мучительно сладким. Он провел языком по центру моей нижней губы, и я подалась ему навстречу.

Хадсон сдавленно вздохнул, и мы погрузились в чистое безумие. Он поглощал меня умелыми движениями языка, словно предъявлял права на каждую чувствительную точку моего рта. Разрушал так старательно выстроенные мной стены.

Проскользнув руками по футболке и коснувшись шеи, я притянула его к себе. По коже пробежал электрический разряд. Я отвечала на поцелуй — я ждала этого десять лет. Между нами вспыхнуло пламя — неукротимое, угрожающе неровное. Хадсон приподнял меня и усадил на край раковины, не отрываясь от моих губ. От его настойчивости я забыла обо всем, кроме желания, охватившего меня целиком.

Господи боже, как же он хорош…

Хадсон раздвинул мои бедра и прижался ко мне. Мы сливались в поцелуе снова и снова. Он провел рукой по моему затылку и запустил пальцы в волосы, запрокинул мне голову, чтобы поцеловать глубже. Всего за пару секунд мы потеряли контроль, но нас это не остановило. Поцелуй становился все горячее, мы касались тел друг друга, прерывисто дыша. Прерваться пришлось лишь на секунду, чтобы отдышаться.

Я прикусила его нижнюю губу.

Он втянул в рот мой язык, и я застонала.

Отбросив его кепку в сторону, я запустила пальцы в волосы и притянула его еще ближе.

Он скользнул рукой под сарафан по внешней стороне бедра, а затем схватил меня за ягодицу и крепче прижал к себе. О боже… Такой твердый и горячий, еще и так близко…

— Хадсон… — простонала я.

В ответ он поцеловал меня еще сильнее. Теперь я знала каждый изгиб его губ. Вкус соли и Хадсона надолго запечатлелся в моей памяти.

Боже, да! Это был тот самый поцелуй. Как я дожила до двадцати семи лет, ни разу не испытав такого бешеного биения сердца? Такой всепоглощающей жажды? Я хотела его. Он был мне нужен. Он был само тепло, а мне слишком долго было до смерти холодно. Он мог попросить о чем угодно, и я бы сделала все, лишь бы он не переставал меня целовать. Я хотела отдать всю себя, ощутить каждый сантиметр его кожи. Я хотела, чтобы он отодвинул ткань купальника и коснулся меня.

Я хотела всего.

Он оторвался от моих губ лишь для того, чтобы проложить дорожку поцелуев вниз по шее и коснуться кожи там, где у меня перехватывало дыхание от его прикосновений. На каждый его поцелуй я отзывалась стоном. Его губы скользнули по моей ключице вниз, и