Наставница для наследника престола - Елена Александровна Романова

Он встает сбоку, к ее плечу, и смотрит сверху вниз. Эта женщина едва ли достигает макушкой его подбородка. Он втягивает аромат ее волос: нежный, едва уловимый и слегка сладковатый. Она пахнет собою — чистотой, ветром и солнцем.

Аарон прикладывает ладонь к ее пояснице, ощущая взволнованное дыхание. Боится его? Или все дело в прикосновениях? Губы Неялин слегка распахиваются и тотчас поджимаются. Может, она готовилась к чему-то более жесткому?

— Еще здесь, — другой раскрытой ладонью герцог прикасается к ее животу, слегка надавливает, а Нея судорожно тянет носом воздух, напрягая плечи. — Любая сила зарождается внутри, поднимается сюда, — он ведет ладонью вверх, к ее груди, но благоразумно задерживает пальцы на уровне ее солнечного сплетения. — Тут должно быть горячо.

— Ну… допустим.

— Допустим? — Аарон, не отрываясь, смотрит в ее лицо, и кажется, ее реакции на происходящее — это самое интересное, что он когда-либо видел. — Просто позвольте ей свободно струиться по вашим венам, а затем дайте ей волю.

Аарон склоняет голову, шепчет, почти касаясь губами виска леди Лейн. И между ними уже пылает пожар — спутать невозможно. Их тела так близко.

Герцог позволяет себе недопустимое — ведет пальцами между ее грудей к яремной ямке. Задевает складки одежды, огибает ворот ее платья, пока подушечки пальцев не замирают под ее ключицей. По светлой нежной коже бегут мурашки.

Дыхание углубляется.

Его.

Ее.

Аарон замирает, прикрывает веки, ощущая острое удовольствие только потому, что эта женщина реагирует на его прикосновения.

— Потом вот здесь, — хрипло звучит его голос.

Его пальцы ощутимо скользят к плечу.

— К рукам… — легкое длящееся касание до тонкого женского запястья.

Аарон приподнимает ее руку, раскрывает и нажимает большим пальцем в сердцевину слегка шершавой крошечной ладошки. Неялин работала руками — у мизинца слегка огрубела кожа и остался след от мозоли. Аарон разминает пальцем ее ладонь, слегка усиливая нажатие. Потирает…

— Что вы чувствуете? — спрашивает он.

— Горячо.

— Да?

— Обжигает.

— Хорошо.

И снова его ладонь опускается на ее живот, но теперь так низко, как мог позволить себе лишь любовник.

— А здесь?

Ее ресницы начинают подрагивать, к щекам приливает жар, дыхание срывается.

Аарон представляет ее в своей постели. Этот образ возникает в его голове против воли, назло всему: его сдержанности, прагматичности, рассудительности. Великий герцог просто не может об этом не думать.

А леди Лейн, между тем, отшатывается.

— Прошу прощения, — и дрожит.

Да — дрожит и пылает. Ее тонкая, мягкая, но настойчивая сила ощущается физически. Она стелется туманом, оседает росой, бьет ветром. В ней удовольствие, нега и покой. В ней сила самой жизни.

Никогда Аарон не чувствовал ничего подобного.

Мощь, которая сокрушает и ставит на колени нежно — вот она Неялин Лейн.

И, тем не менее, она беззащитна перед королевским двором. Она — женщина. Желанная им. А последнее все сильно усложняет.

— Хорошо, леди, — одобрительно произносит он. — Очень хорошо. Теперь подчините ее себе. Осторожно. Заставьте ее вернуться.

Сила рода Лейн уходит нехотя, звеня капелью, грозя морозным холодом.

Аарон подхватывает Неялин в тот момент, когда она оседает на пол. Поднимает на руки, усаживает в кресло, растирает совершенно холодные пальцы.

— У вас очень мощный дар, Нея.

— Просто голова закружилась, — в оправдание бормочет она.

Аарон опускает колено на сидение кресла, склоняется и прикладывает пальцы к ее шее, слушая пульс.

Снова близко.

И мягкие губы, на которые он смотрит. И острый подбородок. И нежная кожа за ушком, куда хочется прижаться поцелуем.

— Воды? — спрашивает он.

— Да, пожалуйста.

Аарон отходит и склоняется над столиком, упираясь в него ладонями. Безотрывно глядит перед собой, на дно графина, где мерцает свет. Кажется, все безнадежно.

В ту чертову ночь в Аврале это уже было понятно — он будет обладать этой женщиной. Будет, иначе никак.

* * *

НЕЯЛИН ЛЕЙН

Глоток за глотком.

Вода кажется прохладной, густой и вкусной.

Ко мне медленно возвращается способность думать. А еще я вдруг осознаю, какой проделала путь и где оказалась — я перед регентом Равендорма, человеком мощной и сокрушительной силы, мужчиной, который ко мне прикасался…

— Я могу просить об откровенности? — я отставляю бокал.

Слышу, как герцог делает несколько шагов в сторону камина, и судя по всему, облокачивается на него спиной.

— Да, — его голос становится глубоким и спокойным, будто созерцание меня в его кресле, способно успокоить даже ту бурю, что живет внутри него. — Только сперва позвольте вопрос.

— Хорошо.

— Какого цвета у вас глаза?

Теряюсь на секунду.

Долгий путь до Гнемара, страх разоблачения, отчаяние… Но меня задевает глубоко внутри именно это. Его желание просто познавать меня. Морально сжимаюсь в тугой комок — не хочу проникаться доверием к мужчине, который может с легкостью разрушить мою жизнь.

— Карие.

Короткий мужской вдох. Я считываю в нем и сожаление и какую-то надежду.

— Отдал бы многое, чтобы увидеть.

И все.

Это больше, чем «откровенно», это заставляет меня ощутить себя… смущенной. А я не часто попадаю в ситуации, где это может пригодиться. Я достаточно взрослая и циничная — в меру, конечно. Но верить в то, что я заинтересовала первое лицо государства, не могу в силу опыта и трезвого взгляда на некоторые вещи. Мужчинам, вообще, редко нравятся женщины, демонстрирующие самостоятельность.

— Теперь я могу задать вам вопрос? — уточняю я.

— Надеюсь, вас не интересует цвет моих глаз?

Снова его холодная, немного колющая ирония. Умение делать любой самый серьезный разговор обманчиво несерьезным. Элгарион — политик и весьма сильный. Он всегда остается главным, даже, когда я всеми силами пытаюсь перенять инициативу.

— Уверена, они серые и холодные, как сталь, — отвечаю.

И, кажется, попадаю в точку, потому что герцог какое-то время молчит. Может, было бестактно и дерзко — вот так его поддевать. Говорить про «холод» и «сталь»? Но ведь цвет вечного холода, ледяной морозной стали, твердого льда и прозрачного неба подходят этому человеку, как незыблемая часть его я.

— Ну раз начали, продолжайте, леди Лейн, — вдруг произносит он без тени обиды. — Что еще можете сказать обо мне, кроме того, что я «Герцог-Зло»?

Этот вопрос вызывает у меня виноватую улыбку. Я раздосадовано тру ладонью лоб.

— Это письмо, вообще, не должно было попасть к вам в руки.

— Отправить его