Мисс Чудо - Лоретта Чейз

— Моя дорогая!

— Не говорите так!

— Но вы действительно мне дороги. Если бы не… Но мы не можем. Нам надо поговорить. Умоляю вас, не раздевайтесь. Невозможно говорить разумно, когда вы это делаете.

— Я всегда была очень разумна, — произнесла она. — Всегда делала то, что правильно. Почему бы мне хоть раз не поступить неправильно?

— Вы можете это сделать, но в другой раз. Не сейчас.

— Вы сказали, что скучали по мне, что без меня чувствовали себя несчастным, — напомнила она. — Когда вы вернетесь в Лондон, там будут другие женщины, которые заставят вас забыть обо мне. А у меня не будет никого похожего на вас. Я не хочу сожалеть о том, что упустила этот шанс. Разве вам не понятно? Мое время истекает.

Она перестала возиться с застежками и ухватилась за столбик кровати. Подняв правую ногу, она расстегнула сапожок и, едва не потеряв равновесие, сняла его.

Он шагнул к кровати, чтобы остановить ее.

— Даже не думайте, — предупредила она. — Я так нервничаю, что могу закричать.

Алистер отступил на шаг. Она нервничает. Похоже, от ее храбрости скоро не останется и следа, подумал он, моля Бога, чтобы это произошло раньше, чем исчезнет его решимость. До того, как он забудет о чести. Он должен притвориться. Это он умеет.

Он отошел, смахнул с кресла ее шляпку, сел и сложил руки на коленях.

— Ладно, — сказал он. — Снимайте с себя всю одежду. Лежите на постели голая, если желаете. Все это я видел раньше и увижу еще не раз. Как вы изволили заметить, в моей жизни были и будут другие женщины. Я меняю их как перчатки.

Он увидел, как в его сторону пролетел другой сапожок. К счастью, сапожок был мягкий, а ковер толстый. Сапожок приземлился почти неслышно.

Затем последовали подвязки.

Алистер уставился на носки своих сапог.

Что-то мягкое, невесомое опустилось на его голову. Он схватил это и открыл глаза. Это был чулок.

Второй чулок приземлился у его ног. Он уставился на него, ероша волосы.

Что-то снова пронеслось мимо, и на его колено упали шелковые панталоны, сразу соскользнувшие на пол.

Он хотел сделать вид, будто не заметил их, но это было выше его сил. Воображение нарисовало ему светло-рыжие кудряшки в…

Ее огненные волосы рассыпались по плечам, платье было сдвинуто набок. Подол задран до бедер. Она развязывала тесемки нижней юбки. Когда он увидел ее впервые, то обратил внимание на ее щиколотки и икры. Алистер знал, что они красивой формы. Но он еще не видел ее длинные стройные ноги.

На сгибе под левым коленом он заметил родинку.

— Мисс Олдридж, — заплетающимся языком проговорил он. — Мирабель.

— Мне еще никогда не приходилось расстегивать платье изнутри, — сказала она. — Это нелегкая задача. — Она спустила нижнюю юбку и, переступив через нее, взглянула на него.

— У вас очень красивые ноги, — сказал он. «Пожалуйста, прикройте их», — следовало бы ему добавить. Но от этого ничего не изменилось бы.

Она взглянула на свои ноги.

— Да, ноги у меня действительно красивые. Но их никто не видит. Все остальное у меня тоже достойно внимания. Жаль, что все это никому не нужно!

И тут он понял, в чем ее беда.

Она живет в этом захолустье с отцом, который преимущественно отсутствует — если не телом, то душой. Она трудится день и ночь, но никто не обращает на это внимания. Никто не хвалит ее за достигнутые результаты, никто не восхищается, не флиртует с ней. Некому сказать, что она хорошенькая, отдать должное ее остроумию, интеллекту, ее доброму и любящему сердцу.

Зачем ей думать о том, как она одета и как причесана, если никто ее не замечает?

— Я все вижу, — сказал он, подходя ближе. — Вы красавица. Я отдал бы все на свете, чтобы заполучить вас. Но я не могу, потому что не имею возможности на вас жениться.

— Разумеется, мы не можем пожениться, — промолвила она. — Вероятнее всего, вы построите свой проклятый канал и разрушите все, что дорого мне, и я возненавижу вас за это. А если вам не удастся его построить, то в этом буду виновата я, и вы возненавидите меня. Сейчас мы любим друг друга, но это не может долго продолжаться. Если мы не займемся любовью сейчас, то не сделаем этого никогда. У вас будут другие возможности с другими женщинами. Я это знаю. А вот я едва ли встречу другого мужчину, к которому буду испытывать такие же сильные чувства, как к вам.

Она говорила спокойно и сдержанно, но лицо ее то краснело, то снова бледнело. Она стояла в напряженной позе, все еще крепко сжимая подол приподнятой юбки.

На ее глазах не блестели слезы, губы ее не дрожали, но подбородок был упрямо вздернут.

Алистер понимал, что хочет того же, чего хочет она, и чувствовал себя последним мерзавцем из-за того, что заставляет ее упрашивать себя. Впрочем, он все равно будет чувствовать себя мерзавцем, независимо от того, как поступит.

Он сделает то, чего оба они хотят, а с моральными проблемами разберется позднее.

В конце концов, он уже не мальчик. Знает, как заниматься любовью, не обесчестив ее.

Он и Джудит Гилфорд не упустили ни одного случая, когда их оставляли вдвоем. У него было достаточно времени, чтобы лишить свою невесту девственности. Она, уж будьте уверены, не старалась сохранить ее.

Но он контролировал себя.

Может быть, это глупо, но у него была совесть.

Все это он говорил себе, снимая с себя сюртук.

Он отшвырнул его в сторону, расстегнул жилет, быстро снял его и бросил поверх сюртука. Потом развязал и бросил галстук, который упал на ее панталоны.

Алистер услышал, как она сделала глубокий вдох.

Сам он дышал легко и свободно. Успокоиться и не терять голову. И стянул с ног сапоги.

Потом он взглянул на женщину, стоявшую на кровати, позволив взгляду медленно пройтись вверх от пальчиков на ее ногах вдоль изящных щиколоток, великолепной формы икр, очаровательной родинки под коленом до нежной округлости бедер.

Он взобрался на кровать и пополз к ней, опираясь на руки и колени по покрывалу, на котором отпечатались следы ее сапожек.

Она замерла, не двигаясь, продолжая держать подол юбки. Приблизившись, он заметил, что маленькое родимое пятнышко имеет форму перевернутого сердечка. Он поцеловал его. Нога у нее задрожала.

Обхватив за колени, он уложил ее.

Она удивленно охнула, упав на подушки. Он стал переползать через нее, она привлекла его к себе.

Он хотел быть нежным и осторожным, но это было почти невозможно. Он был подобен человеку, который много дней, недель, лет бродил по пустыне. А она была оазисом, свежим, чистым, прелестным. Только она была реальной.

Ее аромат был повсюду, от него кружилась голова. Он подержал у лица ее накидку, и ее запах вызвал в памяти все то, что он пытался забыть: вкус ее губ, свежих, как утро, безыскусную страсть поцелуя, тепло ее тела, удары ее сердца, волосы, щекочущие его подбородок.