Серебряная герцогиня - Анастасия Разумовская

Танец завершился, а за ним последовал ещё и ещё. Король пригласил её на четвёртый. Ну да, как обычно: Ульвар остался верен себе. Четвёртый это их танец.

— Спектакль был прекрасен, — улыбнулся ей король. — Признаюсь, мне понравилось убивать королеву Айяну.

Джайри тихо рассмеялась.

— Благодарю вас, Ваше величество. Я и не знала, что вы столь кровожадны по отношению к несчастным женщинам.

«Я люблю тебя, — сказали его глаза, — и ты это знаешь».

— Да, я страшен и ужасен. Но девичью кровь предпочитаю пить исключительно на завтрак.

Джайри поймала шокированный взгляд дамы, танцевавшей в соседней паре.

— Вы понимаете, мой король, как это пошло звучит?

«Я знаю, — ответила она, чувствуя, как горечь просачивается во взгляд. — И всё равно это всё бесконечно унижает мою гордость».

— Вряд ли что-либо может быть пошлее, чем соитие, а именно его мы сейчас и празднуем, разве не так? Любой брак должен завершиться подобной пошлостью.

— Супружеское ложе честно и не скверно, Ваше величество.

— Тогда непонятно, почему нельзя затащить на него…

«Ты с ума сошёл такие вещи вслух говорить⁈» — возмутилась она, и Ульвар резко оборвал свою фразу, прикусив губу и ухмыляясь. Она знала, что он циник, и его шуточки не смущали её, но публично…

«Ты нервничаешь?»

«Да,» — признался он и снова усмехнулся.

И Джайри вдруг поняла, что это — нервная улыбка. Окружающие могли не замечать подобных нюансов, но только не она. Осторожно сжала его пальцы.

«Почему?».

«Больше всего на свете я бы хотел схватить тебя и увезти. Куда-нибудь далеко».

Она чуть-чуть покачала головой. Ульвар лгал. Не потому что не хотел бы, не потому что самое его сильное желание — быть королём и управлять своим королевством, нет. Не поэтому. Потому что не ответил на её молчаливый вопрос.

— Ваша невеста изумительно хороша.

— О да. Прекраснейший дар богини. К тому же она весьма умна.

Мелодия стихла. Ульвар тихо-тихо выдохнул, любезно улыбнулся и склонился в обычном поклоне, благодаря за танец. Джайри присела в реверансе.

«Хочу тебя вечером», — полыхнуло в голубых глазах.

Джайри чуть повела головой и увидела, что король принял её отказ.

Протанцевав ещё пару танцев, она покинула бал. Этикет был соблюдён. Оставаться до конца было не обязательно. Герцогиня велела подать карету. Сейчас ей хотелось скрыться в её великодушной тени. Ночью предстоял маскарад, и нужно было беречь свои силы.

Она вышла на балкон, глубоко вдохнула свежий после дождя воздух. Вечерело. Видимо, было уже часов восемь. Из приоткрытых окон дворца доносилась весёлая музыка. Гальярда. И от её игривой живости Джайри особенно остро почувствовала собственное одиночество.

— Вот это противоречие меня всегда сводило с ума, — раздался за ней до боли родной голос.

Две крепких руки притянули её. Джайри выдохнула, чувствуя, как теплеет на сердце, а горло перехватывает спазм. Она расслабилась и почти легла на его груди.

— Противоречие?

— Между разумом и чувствами, — тихо пояснил он и зарылся лицом в её макушку. — Я не в силах его постичь. Ты сознательно и хладнокровно совершаешь выбор, планируешь, приходишь к трезвым выводам, иногда достаточно жёстким, но твоё сердце живёт своей жизнью.

— Разве это не естественно? Полководец, ведущий войска, может испытывать, например, страх, но это не отменяет его разумный выбор.

— Нет, я не про эмоции, Джай. Я про сердце. Конечно, ты можешь поддаться и эмоциям, но только на непродолжительное время. Гнев, страх, неважно. Ты достаточно сильна, чтобы их контролировать. Но чувства… Разумом ты со мной, а сердцем — нет. Твой рассудок прекрасно понимает, что я поступаю правильно, что появление королевы мало что изменит в нашей жизни, что все эти толки и пересуды глупцов — это все так неважно… А твоё сердце сейчас плачет.

Она прижалась к нему, не оборачиваясь. Так глубоко ее понимать мог лишь Ульвар.

— В детстве меня это раздражало, — продолжал король, — злило и казалось глупостью. А сейчас… Джай, я с ума схожу по тебе. Злюсь, да, даже бешусь иногда. Но эта твоя двойственность противоречий затягивает в тебя, как в омут.

— А если я полюблю другого, кого-нибудь, кто не ты, Уль? Что ты станешь делать?

Он вздрогнул и обнял ее крепче.

— Не знаю… Смотря как полюбишь. Если как меня — разумом, то я сражусь и одержу победу. А вот если сердцем… то на этом поле я проиграл. Нет, я не знаю, что тогда стану делать. Лучше будет для нас обоих, если этого не случится.

— Разве я тебя люблю разумом? Нет, Уль. Как раз мой рассудок восстает против этой любви…

Уль тихо рассмеялся.

— Ошибаешься. Рассудком ты всегда была моей. С самого детства. Тебе нравится, что я король, потому что ты и сама любишь в это играть. И тебе нравится та власть, которую тебе даю я. Но вот сердце… Сердце всего этого принять не может, а потому отвергает и меня.

— Моё сердце тает в твоих объятьях, — возразила она.

— Рассудок мой над сердцем не имеет власти, — процитировал король, — он холоден без жалости и строг, а сердцу глупому удел — безумие страсти. Ты — идеал мой, счастье и порок.

— И много ты прочёл моих стихов?

— Все. Ты сама себя не знаешь, Джай. Ты пыталась бороться с моей властью над тобой при помощи рассудка и проиграла. Знаешь почему? Потому что он — мой союзник. Всегда им был. Глупо было пытаться использовать его как оружие против меня.

Они снова замолчали. «Я потом подумаю над тем, что он сказал», — решила Джайри, откинув голову затылком на его плечо. Ей казалось, что мир остановился, замер, музыка отдалилась, и в сердце наступила тишина. Его объятья закрывали её от всего мира, словно крылья большой птицы.

— Ваша светлость, карета подана.

Она вздрогнула от почтительных слов слуги, но Ульвар, не оборачиваясь, бросил:

— Подождёт.

И всё же очарование момента растаяло. Джайри отстранилась — и король ей позволил — обернулась и заглянула в его лицо.

— Та девушка… невеста твоего Бэга. Я забрала её себе. Что там за история с украденным младенцем?

— Знаю, что забрала. Не самое разумное решение, Джай. Отца у ребёнка Отамы нет, а без мужа ей дочь не поднять. Конечно, ты можешь стать её покровительницей, но… Уверена ли, что хочешь