Вишневая - Линн Берг

— И рассказывать не планировала…

А он и правда злился на нее. Неприкрыто, раздувая мышцы на руках, будто собирался вот-вот броситься вперед, чтобы свернуть ей шею. До абсурдного неподходящая эмоция для человека, который очевидно не собирался перед ней объясняться и делал вид, что ничего не произошло.

— А ты? Ты рассказать планировал? — выпалила вдруг Есеня, сжимая пальцы в кулаки.

На лице Миронова отобразилось недоумение.

— О чем? Есеня, что происходит?

Мимо прошмыгнула группка студентов. Не время и не место выяснять отношения посреди манежа. Да и о чем они могли бы поговорить, если Даня очевидно до последнего намеревался ломать эту комедию? Ни капли раскаяния, ни капли страха во взгляде, только полное, невинно-чистое непонимание.

Как глупо было думать, что со времен спортшколы что-то изменилось. Сколько таких же игр в наивную простоту она видела своими глазами, пока Миронов отваживал очередную надоевшую девицу, мастерски обставляя ситуацию в свою пользу. Тогда она молча обещала себе никогда не оказываться в том же положении. И вот Есеня пять лет спустя… Очарованная мироновским обаянием, глупо влюбленная и безнадежно застрявшая в этом капкане, стоит и терпит то, что вызывало столько отвращения когда-то.

Даню окликнули со спины. Кажется, Настя, так вовремя поспешившая на выручку.

С губ сорвался невеселый смешок:

— Надо же, а ты и правда мудак.

Бросив это, Есеня выскочила навстречу морозному воздуху. Такое поведение становилось какой-то дурацкой привычкой.

* * *

Вынужденная смена преподавателя тянула за собой потребность восстановить прежние ресурсы тела и вернуться в форму. Зубков наверняка не стал бы с ней церемониться, обнаружив, что Вишневецкая разучилась бегать на дальние дистанции, да и в принципе шевелиться без раздражающей, тяжелой отдышки. Впереди брезжил сладким миражом целый месяц каникул, за который Есеня планировала привести себя в порядок.

С ранними подъемами она смирилась довольно быстро, потому как просыпалась обычно часа за два до будильника и бестолково пялилась в потолок без надежды снова уснуть. С приемами пищи по расписанию справляться было куда сложнее: аппетит в процессе упрямо не приходил, у еды не было вкуса, да и организм на любую попытку впихнуть ее в себя насильно реагировал неоднозначно, посылая в мозг сигнал остановиться. Настя предположила, что все дело в стрессе и сбитом графике. Есеня предпочитала думать, что тело попросту задолбалось работать по чьим-то правилам.

В отсутствие занятий не было нужды чахнуть над конспектами и учебниками. Курсовая работа, которую иные студенты обычно старательно растягивали на целый год вплоть до дня защиты, Вишневецкая в бесконечные часы бодрствования закончила за неделю. Разверзшаяся пропасть свободного времени довольно скоро начала сводить ее с ума. И ничего лучше, чем забить эти бреши спортом, она так и не придумала.

Где-то в промежутках ленивых будней приехал отец, привез недостающие теплые вещи и спортивную форму. В бесплотной надежде он аккуратно поинтересовался, не хочет ли она вернуться домой, на что Вишневецкая только отрицательно помотала головой. Хрупкая пленка спокойствия, которую она с таким трудом смогла нарастить за прошедшее время, грозилась легко порваться о возможный диалог с матерью. Моральных сил едва доставало, чтобы просто жить, не говоря уже о восстановлении отношений с семьей.

Отец, как и в первый раз, не настаивал, за что Есеня, как и в первый раз, была безмерно благодарна.

Первые попытки пробежать хотя бы круг у дома заканчивались все той же ожидаемой отдышкой и черными пятнами перед глазами. Мышцы в ногах довольно быстро забивались, сердце начинало ошалело пытаться пробить себе путь наружу. Бег трусцой сменялся на быструю ходьбу и скоро превращался в дежурную, неторопливую прогулку по знакомым улочкам. От собственной беспомощности в венах пузырился гнев. Сдавать позиции так просто Есеня, разумеется, не собиралась. И потому продолжала бегать…

На знакомую дорожку в лесу она рискнула вернуться через пару дней ранним утром. Неровные, покрытые наледью, узкие тротуары едва ли могли превзойти хорошо утрамбованную лыжную трассу, утопленную в зеленом море елей и сосен. Тренироваться там было куда проще: умиротворяющая тишина и одиночество, лишь изредка прерываемое случайными лыжниками или такими же бегунами, вселяли чувство спокойствия.

Хвататься взгляду было, по большому счету, не за что, отвлекающих факторов здесь не так уж и много. В наушниках негромко мурлыкала музыка. Мысли концентрировались на сбившемся дыхании и жаре, что пробирался от уставших икроножных мышц к коленям и бедрам. Пятикилометровый круг после длительного перерыва показался бесконечным. Как бы отчаянно она ни пыталась осилить его в одном темпе, на резких подъемах приходилось переходить на шаг и жадно ловить ртом воздух. Умный браслет на руке истерично вибрировал, предупреждая через каждые двадцать метров, что пульс опасно повышен. Игнорировать его не получалось, но и восстановить сердечный ритм до безопасного Есеня не могла. Казалось, еще немного и часы начнут предупреждать ее о подступающем инфаркте, если она не успокоится.

Последние пятьсот метров она проскочила на зашкаливающих значениях, когда браслет начал безостановочно слать сигналы, чтобы она немедленно спешилась. Сердце гулко басило в ушах с такой частотой, что короткий пунктир начинал походить на длинную прямую. Свежий воздух в легкие пролезал жадными порциями, царапая связки и гортань. Тело предательски взмокло от таких нагрузок, казалось, даже волосам на голове жарко. Недолго думая, Есеня стянула с себя шапку в надежде охладиться.

Приятное чувство истомы разлилось по конечностям. Даже черные пятна перед глазами сегодня досаждали куда меньше. Она почти могла бы собой гордиться, если бы не чертовы подъемы в гору. Сложив наушники в карман, Вишневецкая побрела на заминочный круг, пытаясь выровнять дыхание.

Его она заметила далеко не сразу, только когда почти подошла вплотную. В сумерках на фоне густого леса широкая фигура Миронова почти целиком утопала в черноте. Подозрения о том, что свои тренировки даже в ее отсутствие он так и не прекратил, не оставляли ни на секунду. Но каков был шанс столкнуться с ним именно здесь, именно сейчас, когда трасса с кучей развилок казалась такой необъятной?

Гадское проведение или пожизненная неудача. Не иначе. Делать вид, что она не заметила его в темноте было уже поздно: еще пара шагов и она с размаху воткнулась бы носом в его грудь.

В такой ситуации лучшей защитой всегда было нападение, поэтому, не дожидаясь реплики с его стороны, Есеня бросилась в атаку первой:

— Ты преследуешь меня?

Ее компании он, судя по виду, был удивлен ничуть не меньше. Даже остановился на мгновение, прищуриваясь. Но требовательный тон, с каким она сделала предупредительный выпад, в ответ