История грешников - Мелли Т. Толлэм

— Я не лучший танцор, Малахия.

— Просто следуй за мной, — проинструктировал он, обнимая меня за талию, сосредоточив ладонь на пояснице.

Затем он двинулся. Каждый его шаг был приурочен к ритму, столь же драматичному, как и его личность. Я следовала за ним в том же темпе, опасаясь упасть лицом вниз.

Следовать за ним было достаточно легко, легче, чем я могла себе представить. Он держал меня за руку на пояснице, чтобы вести вперед. Его бирюзовые глаза ни на секунду не отводили от меня взгляда, ни разу. Даже когда он опустил меня и притянул к себе, зрительный контакт не прекращался. Он закружил меня; раз, другой и еще раз, отчего у меня перехватило дыхание.

— Где ты научился танцевать? — спросила я, когда мы обходили комнату по периметру.

Его ответ, как обычно, был неудовлетворительным.

— Я нашел способ узнать все, что хотел, пока был в заключении.

— С помощью видений, о которых ты упоминал?

Он усмехнулся.

— Да, раньше я шпионил за тобой, а когда мне становилось скучно, я шпионил за балами, которые, казалось, устраивались довольно часто. Ты мало чем занималась, кроме чтения и того, что сбегала в таверну с той ведьмой. У меня было неограниченное время, чтобы познакомиться с миром за пределами Иного Мира, фактически не живя в нем. Ты была бы удивлена, узнав секреты, которые я знаю о каждом в этой комнате.

— Я бы хотела услышать секрет.

— Выбери какой-нибудь.

Пока мы кружились, я обвела взглядом комнату и остановилась на кислом выражении лица Джорджа.

— Джордж.

— О, у этого маленького распутника их целая куча. Видишь пожилую леди под мышкой у Лорда Второй страны?

Мои глаза заметили их, танцующих рядом с нами. На вид им обоим было лет по восемьдесят.

— Да.

— У него был постоянный роман с ней, когда ему было восемнадцать. Муж знал об этом, но ему было все равно. Чему учила его та пожилая женщина…

Я усмехнулась.

— Лорду было всё равно — до тех пор, пока Джордж не полез к его дочери. Потом у Джорджа были обе: и мать, и дочь. Всё закончилось, когда лорд застукал их.

От души расхохотавшись над этим секретом, я встретилась взглядом с Джорджем. Он нахмурился и переступил с ноги на ногу, как будто знал, что мы говорим о его грязных делишках.

— Еще, пожалуйста, — хихикнула я.

— Позже, — сказал Малахия, откидывая меня так далеко назад, что мои волосы коснулись пола.

Он потянул меня назад, и мы закружились сквозь толпу людей, пока ритм продолжал играть. Когда музыка постепенно замедлила темп, он замедлил движения и притянул меня ближе, заставляя нас обоих остановиться.

— Хочешь сегодня вечером кукольный спектакль с тенями?

Я прикусила губу, обдумывая его жертву, когда музыка закончилась и медленно перешла к новой песне. Для остальных танцы продолжались, но мы неподвижно стояли посреди бального зала и у них на пути. Одна рука сжала мою, в то время как другая оставалась на моей талии. Его глаза, в которых никогда не было осуждения, не отрывались от моих, пока он ждал моего ответа.

— Какую историю ты мне расскажешь?

— Какую историю ты хочешь услышать?

— Я хочу знать, кто я. Я хочу услышать историю о моем отце. Мне нужно знать, кем он был.

Из груди Малахии вырвался мрачный смешок.

— Если ты хочешь получить ответы на эти вопросы, тогда тебе придется отправиться в Иной Мир со мной. Я могу научить тебя, как работает твоя магия. Я могу тренировать тебя, сделать сильнее. Ты это знаешь.

Жертва была заманчивой, но мы колебались на тонкой, хрупкой грани недоверия.

— Как бы ты сделал меня сильнее? Ты бы бросил меня в тюрьму? Сломал, чтобы потом собрать заново?

Я попыталась вырваться, но Малахия не отпустил мою руку.

— Ничего столь жестокого, свет мой.

Я высвободила свою руку из его хватки и отступила.

— Увидимся вечером в моей комнате, — прошептала я, отворачиваясь.

Моя голова болела, когда я возвращалась к помосту. Я была бы дурой, если бы всерьёз задумалась над его предложением… но он мог столько рассказать. Столько показать.

Я хотела знать, кто я. Что я.

Какую цену я была готова заплатить за правду?

Я сидела за столом в своей комнате, с тревогой ожидая прибытия Малахии. Я знала, что он будет настаивать на том, чтобы я ушла с ним, но именно он с самого начала дал мне право голоса в этом вопросе.

Тени закружились в углу, и я сделала глубокий, успокаивающий вдох. Я хотела, чтобы меня по крайней мере выслушали, хотя я знала, что идея была наивной. Мне понадобится его слово, что ему можно доверять.

Он ничего не сказал, только прошел вперед и указал на кровать.

— Ты готова к представлению?

Я отрицательно покачала головой.

— Здесь, — потребовала я, указывая на недавно заменённый чайный столик, чтобы избежать кровати. Иначе Малахия мог бы понять всё неправильно.

— Прекрасно, — выдохнул он, его губы сжались в прямую линию, когда он сел напротив меня. — Свет свечей здесь и близко не такой яркий, но сойдет.

Он поднял руки, и тени разлились по стене рядом с нами.

— Сегодня я расскажу тебе классику. Помнишь историю про солнце и луну?

Я помнила, но это было не то, что мне хотелось услышать. Мне нужны были ответы, но спорить с Малахией до окончания представления не имело смысла, поэтому я кивнула.

Луна отразилась на стене тёмной тенью, растущей и убывающей, Малахия украл крошечную искру огня у ближайшей свечи, перекинув её под луну свободной рукой.

Так началась история о солнце и луне, история, в которой солнце бежало от лунной тьмы, но луна все еще гналась за ним. Проходили дни, пока они танцевали друг вокруг друга, солнце убегало, а луна преследовала. Затем прошли годы, Луна, изменив свой курс, погналась за убегающим солнцем, медленно рассеиваясь по мере того, как ее энергия уходила из погони.

Члены Ордена рассказывали другую историю, ту, где солнце преследовало луну, но в детстве мне нравился поворот, который он рассказывал. История закончилась тем, что луна догнала солнце, создав затмение на фоне стены.

— Звучит знакомо? — спросил он, возвращая тени в руку.

Я усмехнулась.

— Дай угадаю: ты — луна, а я — солнце?

Его щека дернулась, словно он сдерживал смех, и лукавая улыбка скользнула по его губам.

— Что-то вроде того.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, пламя свечей мерцало на стенах.

— Здесь для тебя ничего не