Забытый: ЛУКА - Слоан Кеннеди

— Я так сильно люблю его, Реми, — выдохнул я. — Я просто хочу, чтобы он вернулся.

Я ждал стандартной фразы о том, как я верну своего сына, но когда Реми все-таки ответил, он сделал это без слов. Он откинулся назад настолько, что мог смотреть на меня. Его лицо было мокрым от слез, а кожа раскраснелась. Он обеими руками погладил меня по щекам, и я был удивлен, когда почувствовал, как кончики его пальцев скользнули по моей влажной коже. Его глаза встретились с моими, когда он нежно погладил меня по лицу.

Желание убежать ослабло, и когда он руками слегка наклонил мою голову вперед, я подчинился без колебаний. Его мягкие губы прижались к моему лбу и задержались там надолго. От нежного поцелуя по моему телу пробежала дрожь, и когда я выдохнул, то почувствовал, как тугой узел в животе начал ослабевать. Он не произнес ни слова, но все же сумел сказать именно то, что мне нужно было услышать.

Что все будет хорошо. Что со мной все будет хорошо.

Когда Реми прекратил свои нежные ласки и начал отстраняться, я понял, что мне не хочется отпускать его. Его щека была прижата к моей, и я почувствовал и услышал его тихий вздох, когда он понял, что я его не отпускаю. Но он не сопротивлялся. На самом деле, когда я начал водить губами вдоль линии его подбородка, единственным его движением было запустить пальцы в мои волосы. Я знал, что мне нужно остановиться, потому что на этот раз меня никто не прервет. Не будет ни телохранителя, стучащего в дверь, ни кричащей малышки, требующей внимания. Но я заглушил все предупреждения в своем мозгу о том, что это была феноменально плохая идея, и сделал именно то, что велел мне Реми.

Я чувствовал.

Глава пятнадцатая

Реми

Он дал мне все шансы отстраниться, прежде чем его губы встретились с моими. Меня абсолютно ничто не удерживало рядом с ним, кроме его ослабленной хватки на моей талии. На самом деле, если уж на то пошло, это я держался за него, потому что мои руки все еще были на его лице. И когда наши губы разделяло всего несколько миллиметров, именно я слегка приподнялся, чтобы сократить то небольшое расстояние, которое разделяло нас.

Я ожидал, что он сделает то же, что делали все остальные парни, которые целовали меня — грубо погрузит свой язык мне в рот. Те немногие мужчины, которые платили за общение с «бойфрендом», всегда перед сексом осыпали меня нежными словами любви и обожания, но они всегда трахали меня так же безжалостно, как и все остальные. И я не мог представить, чтобы какой-нибудь парень захотел услышать неприятные слова, которые говорились в мой адрес, когда я был прижат к матрасу или к стене.

Так что я понятия не имел, почему я позволял всему этому происходить. И, что еще хуже, почему я хотел, чтобы это произошло.

Моим намерением было предложить Луке поговорить с кем-нибудь о событиях этого дня, тем более что они с братом все еще не общались. Алекс предоставил мне достаточно информации о Джио, чтобы понять, почему молодой человек так бурно отреагировал на присутствие своего отца. Мое сердце разрывалось от боли за Луку, потому что я не сомневался, что все, чего он хотел, — вернуть своего ребенка. Я даже представить себе не мог, каково ему было бесконечно искать своего сына, найти его живым, но не желающим признавать его и их отношения.

Лука своим молчанием ясно дал понять, что он просто хочет, чтобы его оставили в покое, но я беспокоился о том, как это на него повлияет. Нет, он не употреблял наркотики, как я, но я знал, что его первым побуждением будет попытаться убежать или проигнорировать боль.

Неделей раньше я бы сказал ему, что ему нужно просто оставить все как есть, забыть о прошлом… На самом деле, я сказал ему это, когда речь зашла о том, что произошло между нами двумя. Но то, как Лука вел себя с другими, по сравнению с тем, как он вел себя, когда были только он, я и Вайолет, по крайней мере, в первые дни после того, как мы нашли Вайолет, открыло мне глаза. С другими, включая его брата, он всегда носил маску. Он был с ними в той роли, которой от него ожидали.

Жестким.

Холодным.

Отстраненным.

Но те несколько случаев, когда мы с ним и Вайолет были вдвоем и делали что-то простое, например, завтракали или играли с Вайолет в какую-нибудь игру на полу в гостиной, показали мне ту сторону этого человека, в которую я начинал верить, и которая была той, кем он был на самом деле. Это был тот самый человек, который, подозреваю, пытался справиться с последствиями своей встречи с сыном в тот день ранее.

Когда я вошел в кабинет, я знал, что он просто так не расскажет мне о том, что произошло, и сказать ему, что я уже узнал от Алекса, тоже ничего бы не дало, поэтому я отдал ему частичку себя, которой не было ни у кого другого. Было чертовски больно, и я не мог сказать, что мне как-то полегчало, но я выговорил нужные слова и все еще был рядом. Это казалось такой маленькой победой, но так оно и было.

Мое сердце словно раскололось надвое, когда Лука прошептал о том, как сильно он любит своего сына и просто хочет, чтобы он вернулся. Я никогда не хотел дать кому-либо что-то большее так, как в этот момент. Я не знал, какие слова сказать, чтобы он почувствовал себя лучше, но потом понял, что лучше ему не стало. Точно так же, как не стало легче от того, что мои родители бросили меня на произвол судьбы не один раз, а дважды. Сначала, когда меня похитили, а потом снова, когда я вернулся.

И в тот момент я позволил своему сердцу взять верх над разумом, а затем мои губы коснулись его кожи, и он крепко сжал меня, в то время как его грубое дыхание обдавало мое горло.

И вот его губы оказались на моих губах. Это было не более чем мимолетное прикосновение, и я должен был быть