Дикая Омега - Ленор Роузвуд

Позади раздаётся скрип металла.

Я оборачиваюсь.

Виски осторожно опускает Айви на стол — на удивление нежно. Укутывает ее в окровавленное пальто Призрака.

Горло сжимается от рычания, которое я вынужден проглотить.

Не время.

Я подхожу к столу, наклоняюсь над её бледным телом и приступаю к работе — холодно, чётко, как машина. Пульс слабый, но есть. Дыхание неглубокое, но ровное. Хорошие признаки. А вот повязка… Я осторожно разрезаю и снимаю её, открывая мясистую борозду, прорезавшую её руку. Ткань воспалена, сочится. Красные полосы расходятся от раны — явные признаки начинающейся инфекции.

— Чёрт… — выдыхаю я, осторожно прощупывая рану через перчатки. — Этому нужна не просто пара стежков и антисептик.

— Ну так приступай, — огрызается Валек из угла, где он развалился так, будто мы не стоим на грани потерять нашу омегу. Как будто ему скучно. Как будто он не ощущает напряжение, содержащее комнату, как натянутую струну.

Я метаю в него взгляд, от которого даже стены должны были бы облупиться.

Внутренний порыв придушить самодовольного ублюдка едва не рвётся наружу.

— Это серьёзно, Валек, — рычу я сквозь зубы. — Она потеряла слишком много крови, и инфекция уже бушует. Если я срочно не достану антибиотики и не организую переливание…

Я запинаюсь. Договорить — значит признать возможность того, что она может…

Нет.

Нет.

Потерять её сейчас, после всего…

Это не вариант.

Не для меня.

— Переливание? — Тэйн глухо прорычал, уже стягивая тактический жилет и закатывая рукав. — Бери, сколько нужно.

— Не могу, — я мотну головой, чувствуя, как эти слова превращаются в пепел на языке. — У тебя AB-положительная. Её организм это не примет.

Челюсть Тэйна ходит, будто он сдерживает желание разрушить что-нибудь ближайшее.

— Тогда кто…

— У меня O-отрицательная, — перебивает Валек, уже расстёгивая куртку и направляясь к шкафам, даже не ожидая моей команды. — Универсальный донор и всё такое дерьмо. Давай, Док. Готовь.

Я моргаю. Один раз. Другой.

Это… Что это?

Забота? Сострадание? От человека, который улыбается, когда ломает людям кости? Но сомнений нет — в лице Валека нет ни насмешки, ни агрессии. Только сжатая линия губ и почти незаметная тревога в глазах.

Я коротко киваю и возвращаюсь к Айви, хватая новый бинт. Работаю молча, методично — как машина. Перевязываю рану. Подключаю новую линию. Навешиваю на стойку первый пакет крови Валека. Стараюсь не думать о том, что я вливаю в её сосуды кровь этого жестокого, безумного альфы.

Это ради неё.

Это необходимость.

Это жизнь.

Ничего больше.

И всё же…

Я бросаю взгляд на Валека — теперь он прислонился к стене, рука вытянута, игла в вене, алое содержимое медленно заполняет второй пакет. Мой взгляд цепляется за густые тёмно-рубиново-красные потоки. За то, как они стекают по трубке. Как исчезают под белой повязкой на руке Айви.

В груди вспыхивает иррациональный, хищный, звериный протест.

Стиснутое, собственническое рычание поднимается из глубины:

Моя.

Моя омега, моё пламя, моё…

Я сжимаю глаза. Силой загоняю этот импульс обратно, как гвоздь молотком.

Сейчас это не важно.

Сейчас есть только задача: сохранить её огонь. Удержать жизнь в её теле, пока не смогу вернуть ей силу полностью. Остальное не имеет значения. Не Призрак, стоящий в коридоре. Не моя извращённая одержимость.

Только Айви.

Я теряю счёт времени. Мой мир — это только звуки приборов и слабое движение её грудной клетки. Когда-то Валек исчезает, уступая место Виски — даже он тихий, как тень. Но я никого не вижу. Только её.

Следы боли уходят с её лица первыми. Цвет кожи возвращается — из мертвенного серого в розоватый. Инфекция сдаёт позиции. И только тогда я позволяю себе откинуться назад, чувствуя, как из меня вытекает последняя капля сил.

Я поднимаю взгляд на окно — первые лучи нового рассвета скользят по полу.

Новый день.

И она проживёт его.

Глава 34

АЙВИ

Я вскакиваю, резко приходя в себя, глаза распахиваются, и сознание возвращается в стремительном, дезориентирующем ударе. Несколько головокружительных мгновений я не могу понять, где нахожусь — резкий свет люминесцентных ламп, запах антисептика, ровный писк монитора, отслеживающего жизненные показатели.

А потом всё обрушивается на меня разом, с оглушающей, болезненной ясностью.

Миссия. Перестрелка. Валек в снайперском гнезде. Мой отчаянный побег через ледяную пустошь.

Призрак.

Дыхание застревает в горле, когда обрывочные образы последних дней вспыхивают у меня в сознании. Пронизывающий до костей холод той ледяной пещеры. Огромная тень, бесшумно сторожившая мой сон. Те бледные, беспощадные глаза, впивающиеся в мои, когда он, неуклюже, но бережно обрабатывал мои раны.

Меня пробивает дрожь, мурашки вздымаются по коже. Призрак был словно созданием из лихорадочного кошмара — живым сном, укутанным в тень и угрозу.

И всё же… он спас меня. Укрывал от лютой метели, защищал, когда остальные прочёсывали бурю в поисках меня.

Моя рука машинально поднимается к плотной повязке на бицепсе — тянущая, глубокая боль под ней напоминает, насколько близко я была к пустоте, к гибели, в тех безжалостных горах.

Шорох заставляет меня поднять взгляд, и сердце делает болезненный скачок, когда из тени выходит Чума.

— Проснулась, — его низкий, хриплый голос прокатывается по позвоночнику так, что я едва не вздрагиваю. — Как себя чувствуешь?

Я моргаю, с трудом собирая разрозненные мысли в хоть что-то цельное.

— Как будто мне в руку выстрелили, — бурчу, морщась от хрипоты в собственном голосе.

Чума тихо хохочет под своей жуткой маской.

— Тебе ещё повезло, что рука у тебя вообще осталась, — сухо отмечает он. — Если бы рана находилась необработанной ещё чуть-чуть — отнимали бы всю конечность.

Меня пробирает новая дрожь. Он прав — та пронизывающая, жгучая боль была хуже всего, что я когда-либо чувствовала. Будто кто-то раскалённым прутом проткнул кожу и кость насквозь.

Откинув тонкое одеяло, я пытаюсь свесить ноги с койки.

— Где мы? — сиплю, когда внезапная волна головокружения заставляет комнату опасно качнуться. — Мы вернулись на базу?

— Почти, — отвечает Чума, быстро пересекая комнату размашистыми, уверенными шагами. — Мы в особняке олигарха. Я организовал временную мини-клинику здесь, пока не стабилизировал тебя достаточно, чтобы транспортировать.

Он наклоняется ко мне, его светлые глаза за жёлтыми линзами сужены, изучают меня с той клинической сосредоточенностью, от которой у меня мгновенно теплеют щёки. Я напрягаюсь, вся будто сжимаюсь, когда он снимает кожаную перчатку и тыльной стороной пальцев касается моего лба.

— Похоже, у тебя всё ещё жар, — бормочет он, большим пальцем тихо проводя по линии моей скулы —