Сокрушая ночь - Кэтрин Куинн

Из стойла донеслось взволнованное ржание, и я заглянул внутрь: Старлайт привстала на дыбы, явно недовольная теснотой.

– Тише, девочка, – проворковал я, успокаивающе протягивая руки. – Это всего лишь я, старушка. – Я назвал ее так, как когда-то называла Киара, и, услышав свое прозвище, Старлайт опустилась на все четыре ноги. Хотя глаза ее сузились, словно она прожигала меня взглядом.

Старлайт – необычная лошадь. Мои подозрения усилились с тех пор, как она нашла меня в Тумане: на ее животе не осталось раны от стрелы, пущенной в нее людьми – или нежитью – в масках. Она должна была умереть.

Поднеся руку к носу лошади, я позволил ей обнюхать себя, а затем провел ладонью по ее боку.

– Осталось еще немного, – прошептал я. – Как только получу нужные ответы, мы найдем ее.

Старлайт заржала.

– Ты мне не веришь? – спросил я, отстраняясь, чтобы заглянуть ей в глаза. – Ты же знаешь, я тоже по ней скучаю, – последние слова я произнес тише. Признание вслух разрушило бы маску, которую я заставлял себя носить.

Фыркнув, кобыла подалась вперед и положила голову мне на плечо. Я продолжал успокаивать ее, поглаживая шерсть.

С каждым прикосновением связь между нами становилась крепче. Ездить на ней казалось так естественно, до невозможности знакомо. Впрочем, ничего невозможного не было: я же потомок Рейны, черт возьми.

– Мне не хочется тебя покидать, но и оставаться слишком долго не могу, – пробормотал я по прошествии пятнадцати минут. – Надеюсь, когда увидимся в следующий раз, мы уже покинем это место.

Старлайт еще раз фыркнула, когда я отвел взгляд. Выходя из стойла, я остановился.

Не дав себе времени передумать, я бросил рядом красный спичечный коробок. По бокам золотом был выбит символ когтя и эля – эмблема таверны «Хитрый лис». Уже не в первый раз я оставлял Киаре подсказку на случай, если меня схватят и ей понадобится помощь. И лучше бы Лисице предоставить мне ее поскорее.

На барной стойке «Хитрого лиса» теперь остались мои инициалы, поскольку я подозревал, что Киара обыщет все таверны в поисках информации обо мне. В игорном доме «Брошенные кости» в главном зале висел портрет цветущего зеленого поля, а его цветы напоминали те, что мы встретили на нашей поляне. Если присмотреться, то можно было заметить, как пергамент отходит от рамы, оставляя достаточно места, чтобы просунуть туда записку. Она гласила: «Таверна “Хитрый лис”».

Я не подписал ее, но Киара узнала бы мой почерк.

Шепотом попрощавшись со Старлайт, я покинул конюшни и ощутил скрутившийся в животе узел.

Если бы еще пару месяцев назад кто-нибудь сказал мне, что я буду чувствовать вину за то, что оставляю лошадь, я бы рассмеялся им в лицо. Впрочем, еще меня разобрал бы смех, если бы мне заявили, что я встречу грубую, саркастичную, жестокую и потрясающую девушку, которая украдет мое сердце.

Исайя, вероятно, посмеивался в царстве мертвых. Мои пальцы огладили старую рыцарскую брошь. Не ту, которую Киара сняла с его мертвого тела, но эта тоже символизировала наше братство. Холодный металл осел утешительным грузом в кармане. Я никогда не осознавал, что Исайя был мне самым близким другом, пока не потерял его.

Вновь окунувшись в суматоху главной улицы, я проскочил мимо нескольких нищих и толпы детей, игравших рваной колодой карт. Вокруг собрались желающие понаблюдать за партией, некоторые зрители делали ставки.

Словно чувствуя, кто идет среди них, люди расступались, давая мне возможность проскользнуть сквозь сбившиеся тела и пройти по пустынной улице, освещенной приглушенным светом солнцепалов.

Вывески книжного магазина и чайной с опущенными шторами на окнах указывали на то, что заведения открыты, хотя в последнем продавалось все, кроме чая. Я догадывался, какие товары представлены внутри, судя по только что вышедшему оттуда мужчине с расстегнутыми верхними пуговицами брюк и ошеломленным, но восторженным выражением на румяном лице.

Колокольчик звякнул, когда я открыл дверь в книжный магазин. Со стороны грузного владельца, сидевшего за столом, донеслось только возмущенное ворчание. Ему щедро заплатили за то, чтобы он держал язык за зубами. Для него я оставался призраком.

Я прокрался через стопки книг и пыльные полки к задней части магазина, где деревянная лестница вела в апартаменты владельца.

Здесь не было солнцепалов, но я вырос во тьме, и она была мне таким же верным другом, как и мой клинок. И все же оставаться одному, укрытому вечной тенью ночи, было как-то… тяжелее, чем раньше.

За мрачной купальней со сколотой фарфоровой ванной находились мои скромные покои. Я вставил длинный медный ключ в замок и проскользнул внутрь, задвинув защелку и заперев за собой дверь.

Пусть во дворце я и не жил в роскоши, но там мне хотя бы предоставили приличную кровать. Здесь же в самом углу стояла раскладушка, ватные одеяла были изъедены молью и испачканы одним богам известно чем. Кроме спального места, сюда втиснулся только скромный шкаф, одна дверца которого едва держалась.

Пока меня никто не обнаружил, но безопасность была лишь иллюзией: куда бы я ни отправился, Сириан будет меня искать. Плакаты с объявлениями о розыске служили тому подтверждением.

Наш первоначальный отряд рекрутов и рыцарей уже должен был вернуться в Сайону, и раз Сириан не верил, что я погиб в Тумане, он мог заподозрить, что я его предал… что я и сделал. За предательство полагалась смерть, однако я подозревал, что у него на меня иные планы, гораздо более чудовищные, чем перерезанное горло. Каким-то образом он откуда-то знал, что я выжил.

Король никогда не получит Богоубийцу, и это давало мне надежду.

Со стоном опустившись на матрас, я стянул с себя плащ и куртку, прежде чем сложить руки на коленях. Тишина мучила меня сильнее, чем крики, неустанно звучавшие в кошмарах. Всякий раз, закрывая глаза, я слышал ее голос и видел ее лицо, искаженное в агонии, когда лезвие Патрика пронзало ее кожу.

Киара. Она являла собой одновременно и дар, и проклятие; и все мысли, посвященные не моему плану, устремлялись к ее бесплотному образу. Я ничего не мог с собой поделать и уже давно перестал пытаться. Внутри меня мгновенно разлилось тепло.

Головная боль застучала в висках, и я опустил голову на запятнанный матрас. Снаружи слабый дождь барабанил по тонкому окну, и его размеренная мелодия погружала меня в столь необходимый сон. Минуло уже несколько дней с тех пор, как я по-настоящему смыкал глаза и отдыхал.

Прежде чем усталость окончательно одержала победу, я позволил себе вообразить роскошные рыжие локоны и янтарные глаза, наполненные огнем. В этом сне наяву я обвил Киару руками и притянул к себе, вдыхая аромат, присущий ей одной.

Однако проблема притворства в том, что оно не в силах тягаться с реальностью.

* * *

Проснулся я от яростного стука.

Мгновенно вскочив на ноги, уже держал клинок наготове. Хозяин лавки знал, что не стоит приближаться к моей комнате, так что это не мог быть он, а значит…

Проклятье. Я схватил куртку с плащом и помчался к окну, выходящему на задний переулок. Спустя мгновение стук стих.

Как раз в тот момент, когда я выбрался на металлический карниз, дверь распахнулась, дерево затрещало и разлетелось в щепки. Я увидел трех вооруженных людей в алой форме королевской гвардии, серебряные шлемы закрывали их головы.

Люди Сириана.

– Стоять! – крикнул один из них, но я уже спрыгнул со второго этажа на улицу. С едва различимым стуком я приземлился на корточки.

Оглянувшись через плечо, я бросился бежать и заметил, что один из стражей неистово машет из окна. Его безмозглые товарищи, вероятно, спускались по ступеням, чтобы броситься в погоню.

Все следы сна испарились, сменившись долгожданным адреналином.

Провал недопустим.

Если бы на кону стояла только моя жизнь, я бы встретил противников и, надеюсь, устроил бы кровавую бойню.