Собственность заключенного - Ядвига Благосклонная

class="p1">— Здесь живут по другим законам, пташка, — взяв прядь моих волос и задумчиво ею повертев, произносит. — Скорее всего, тебя объявят безвести пропавшей.

После этих слов я действительно чувствую себя запертой в клетке пташкой. В клетке с хищником. И он намного страшнее тех, что хотели поиграть моим телом. Этому зверю тела будет мало. Он завладеет душой и разумом.

— Зачем я тебе? — сиплым голосом выдавливаю.

— А может, это судьба? Разве не забавно, что ты оказалась там, куда сама меня отправила?

Глава 3

Женя

Нет, мне не забавно. Чего не скажешь о Бахметове, на лице которого расплылась кривая ухмылка.

Мы стоим слишком близко. Чувствую, как сбивается его дыхание, становясь более прерывистым и тяжелым. На ум почему-то приходит тот поцелуй, я качаю головой, словно пытаясь выбросить эти глупости. Дамир, заменив это движение, усмехается, точно читает мои мысли.

Это так неправильно, что воздух между нами наэлектризовался, что от нас буквально летят искры. Он — преступник. Держал в заложниках людей. Дамир Бахметов — не хороший парень, который будет нести на свидание цветы, а после провожать домой. Такой не знает, что такое «свидание». Он возьмет свое, стоит только дать слабину. Воспользуется тобой и моментом, а потом уйдет и вряд ли вспомнит имя.

— Твой чай уже остыл, — немного отодвинувшись от Дамира, нервно изрекаю.

— Я все еще жду ответ, пташка, — он говорит таким повелительным тоном, что у меня проходит мороз по коже.

— Нет, не забавно, — потупив взгляд, выдавливаю.

— Я не про это.

— А… — запнувшись, судорожно сглатываю: — про что?

— Что и кто мне помешает держать тебя тут вечно?

Вечно? Как минимум — смерть. Моя или его это как повезет.

— Бунт подавят, и меня начнут искать, — уверенно заявляю.

Бахметов смотрит на меня как на неразумное дитя, которое искренне верит в то, что по небу летают единороги и едят радугу. И это, знаете ли, напрягает.

— Откуда они узнают, что ты тут? — с непроницаемым выражением лица интересуется.

— Я была с оператором. Он наверное догадался, что я побежала не в ту сторону, — логически предполагаю. — И по камерам увидят.

— Камеры давно не работают. Их отключили как только начался бунт.

Вот черт!

— Значит, найдут у тебя в камере. Нельзя же скрыть живого человека! — негодующе восклицаю. — Когда подавят бунт, будут досмотры!

— Обязательно, — не впечатлившись моими доводами, хмыкает Бахметов, и теперь я совсем не уверена в своих предположениях.

В конце концов кто сказал, что я вообще доживу до того момента, как подавят бунт? У этого мужчины есть весомая причина отомстить мне.

Внезапно чувствую себя уязвимо. Чувство безопасности рядом с Дамиром оказалось ложным. Обхватываю себя руками за плечи, словно пытаясь отгородиться от него.

Бахметов обходит меня, берет со стола чашку с чаем и отпивает. Мы молчим какое-то время, погрузившись в раздумья. Я о своей дальнейшей судьбе, а Бахметов… Черт знает, о чем он вообще думает! Этот парень был бы отличным игроком в покер. На его лице не проскальзывает ни единой эмоции, словно и не лицо вовсе, а гипсовая маска. Он смотрит в маленькое окошко с железной решеткой под самым потолком и неспешно пьет чай.

В отличает от Бахметова, я не могу стоять на месте. Наворачиваю круги по камере, словно надеясь найти дыру в стене через которую ужиком смогу протиснуться в коридор.

Неожиданно раздается громкий звук взрыва. Кажется, даже здание немного встряхнуло. В ужасе оборачиваюсь к Бахметову. Тот только безразлично пожимает плечами, бросая:

— Не договорились.

— Не договорились? — шокированно переспрашиваю.

— А ты как думала, пташка? Что всех перестреляют, и на этом все закончится?

И снова этот снисходительный тон! Я что, по его мнению, тюремный эксперт? Откуда мне знать, как это все проходит?

— Были переговоры. Заключенные выставили список требований. Если произошел взрыв, значит власти не согласились их выполнить.

Боже правый, с этими зэками еще и ведут переговоры? С людьми которые убивают, грабят и насилуют? Нет, конечно, мы живем в современном мире, где процветает толерантность и все в таком духе… Но преступник — это преступник. Тюрьма — это не курорт.

— Но ведь бунт затеяли воры в законе…

— Здесь, пташка, вопрос не об условиях, а о том, кто будет держать власть в своих руках. Что ты знаешь о красных и черных тюрьмах?

Что это цвета их стен…? Это первая мысль, и она явно неправильная, поэтому я предпочитаю промолчать.

— Забудь, — заметив мой растерянный вид, произносит. — Тебе это не нужно. Просто делай, как я говорю.

— И ты оставишь меня в живых? — с каким-то отчаянием в голосе бросаю.

Брови Дамира в удивлении взлетают вверх. Хоть какая-то эмоция.

— Я не убийца, пташка. И ты это знаешь.

— Это было несколько месяцев назад, — недоверчиво фыркаю. — За это время многое могло измениться.

— И изменилось.

И нет, он не пытается похвалиться или показаться «крутым». Просто констатирует факт.

— Но я свое слово держу, в отличие от некоторых, — бросает на меня резкий взгляд. — Я никогда не убивал и не собираюсь начинать.

Я знаю, что это его «в отличие от некоторых» камень в мой огород.

— Тогда зачем я тебе? — снова спрашиваю, но Бахметов отвечать явно не намерен.

Снова звучат звуки выстрелов, взрывов и голос полицейского в громкоговорителе.

Я вздрагиваю, когда в железную дверь камеры начинают тарабанить.

— Баха, открывай!

Испуганно замираю, напряженно следя за Дамиром, который медленно ставит чашку на стол и неспеша подходит к двери.

— Чего тебе, Лысый? — не открывая, спрашивает Бахметов.

— Пошла молва, что ты журналисточку словил и к себе забрал. Нехорошо. Делиться нужно!

— Так я вроде ее по-чесноку забрал.

— Короче, тебя Захар вместе с девкой ждет у себя, — хлопнув кулаком, а может и ногой в дверь, сообщает Лысый, после чего уходит.

С мрачной миной Дамир поворачивается ко мне, оглядывает с ног до головы, словно решает стою ли я очередных проблем, а потом заключает:

— Игры закончились, пташка.

Женя

Мы идем по коридорам. Точнее, Бахметов тащит меня за собой, крепко вцепившись в руку, словно боится что я дам деру. Я не поспеваю за его быстрым шагом, и практически