Ань-Гаррэн: Белая ворона в мире магии - Мишель Фашах

его была уже съедена. Воспользовавшись подсказкой, я, подобно скульптору, принялась творить то же самое на своей тарелке. Но мой художественный беспорядок не остался незамеченным. "Клыкастая" откровенно пялилась на меня, и глаза ее округлялись с каждой секундой.

Обстановку разрядила третья подача блюд. Соседу подлили вина, и он, как мне показалось, тихо поблагодарил слугу. Я запомнила это и начала заучивать новое полезное волшебное слово. Передо мной тоже возник новый кубок с вином. Видимо, таков здесь порядок. Я не обиделась, но отодвинула его подальше к соседу.

На десерт подали фруктовый набор. Определить его назначение было нетрудно: он источал сладкий аромат манго и ананаса, бередя уязвленные чувства моего желудка. На вкус съедобным оказался лишь один компонент этого на вид прекрасного салата. Он был красным, кисло-сладким и источал тот самый манящий аромат манго и ананаса. Выковыривая из тарелки кусочки вожделенного деликатеса, я привлекла внимание соседа, который все так же виртуозно размазывал содержимое своей пиалы. Дождавшись, когда я разорю свой десерт, он ловко заменил свою порцию на мою, не забыв при этом подменить свой пустой кубок моим полным.

Когда ужин подошел к концу, я решила поблагодарить хозяйку вечера, использовав выученные мной два новых оборота. Я сконструировала из них типичное для моего сердца «спасибо хозяйке стола/дома» или как там ее называли. Возможно, я что-то перепутала в порядке слов, но спокойные до этого глаза и дежурные улыбки замерли. Глаза начали округляться, но быстро пришли в себя и успокоились. Я подумала, что у них, возможно, конструирование этой фразы идет в другом порядке, и, вероятно, сейчас я была похожа на мастера Йоду из "Звездных войн". Я решила повторить попытку поблагодарить хозяйку в конце ужина. «Хозяйке дома, спасибо?» — произнесла я с немного вопросительной интонацией на их языке. Мое косноязычие показалось им еще более удивительным, а "клыкастая" и вовсе не смогла сдержать эмоций и показала мне даже нижние свои клыки.

Не зная, что у них принято, я решила, что с меня хватит, и направилась к выходу из этого странного банкетного зала. Напротив него, через коридор, я заметила выход на балкон. Подышать свежим воздухом показалось мне отличной идеей. Пройдя через балконную дверь, я ожидала увидеть сад, лужайки, фонтанчики, детскую площадку или что-то подобное. Но внизу, залитый тусклым сиреневым светом, раскинулся лес, прерываемый лишь единственной рукотворной вещью — дорогой к дому, в котором я ужинала. Лес был ярким, разноцветным и разнокалиберным. Возле дороги деревья были низкорослыми, а чем дальше от нее, тем выше они становились, создавая эффект гнезда, в котором и располагался дом. Конец дороги скрывался за листвой, и что там было дальше, увидеть было невозможно.

Я вздрогнула, когда что-то прохладное и твердое коснулось моей руки. Резко обернувшись, я увидела клыкастую, протягивающую мне нечто, напоминающее грушу. Поднеся фрукт к носу, я узнала тот самый, первый съедобный плод. Благодарность моя была безгранична, и я заключила мою спасительницу в объятия.

Затем она взяла меня за локоть и повела обратно в комнату, где я проснулась. Первым делом я разделась до корсета и трусиков, закуталась в одеяло и, как заправский хомяк, принялась уплетать долгожданную грушу. Наконец, насытившись хоть чем-то съедобным, я провалилась в сон.

Второе утро в этой до стерильности белой комнате началось феерически. Сперва меня разбудили и вновь принялись опрыскивать ледяным паром, обтирая тряпочками. Затем предложили облачиться в нечто, похожее на мой вчерашний наряд, но уже светло-зеленого цвета. Корсет прилагался, и я была даже благосклонна, хотя цвет вызывал у меня тоскливые мысли. Попытку сделать мне прическу я пресекла с первого же раза.

Когда «хамелеонихи» закончили свои издевательства, я выдавила из себя заученное «спасибо». На этот раз никаких вопросов и удивлений не последовало. Вскоре появилась клыкастая, принеся с собой стопку каких-то книг и устройство, видимо, заменявшее здесь часы. На нем синей краской были отмечены два времени и красной — два, помимо основных, равноразмерных делений. Она ткнула пальцем в первое красное деление, затем показала на предшествующее ему и, улыбнувшись, присела на мою кровать.

Я протянула ей свою ногу и состроила жалостливое личико. Она с готовностью начала поглаживать ее. Ну вот и славненько, не все же жить по их правилам. Потом она попыталась установить контакт и положила свою руку на грудь.

— Афигэль нио Треорти, — серьезно произнесла она.

— Афигель, — послушно повторила я. Акцент, видимо, не удовлетворил клыкастую.

— Афигэль, — повторила она еще раз, держа руку на груди, затем осторожно положила ее на мою и состроила вопросительное выражение лица.

— Артемида, — заявила я, заранее подготовив этот псевдоним. Называть им свое настоящее имя я не собиралась и накануне уже выбрала себе это имя.

— Арь Тэй Мита, — повторила она, неожиданно разделив имя греческой богини на составляющие.

Я улыбнулась, знакомство состоялось. Она протянула мне книгу. Книга оказалась странной штуковиной, потому как страницы в ней были тканевыми и вышитыми. Для удобства у жесткой обложки имелись крепления. Афигель ловко прикрепила страницу к обложке и стала показывать мне картинки, называя их. Видимо, это был букварь. Но для того, чтобы понимать, как что-то пишется, надо прежде хоть немного подтянуть разговорный…

Ее мнение разнилось с моим, и мы усердно повторяли название стола, двери, какой-то птицы, дерева и фрукта. Поможет ли это мне в ближайшие дни, я не знала, но не хотела ее огорчать. Вскоре часы прочирикали свой тихий перезвон, Афигель захлопнула букварь, и мы отправились завтракать.

На выходе нас уже ждало вчерашнее сопровождение. Афигель тыкнула в своего темнокожего друга и сказала:

— Мэгкил нио Треорти, — и, повернувшись ко мне, назвала мой исковерканный псевдоним. Затем указала на моего сопровождающего: — Эллэдиль Флиратьоен.

— Артемида, — представилась я, выдавив улыбку.

Афигель защебетала с ними на своем птичьем языке, а я отчаянно пыталась запомнить имена парней. С первым все было предельно ясно — «маг убивать», да и фамилия как у Афигель. Со вторым же все было до оскомины печально. Абсолютно не запоминающаяся и труднопроизносимая фамилия никак не хотела укладываться в голове, из которой уже успели выпорхнуть слова из букваря, оставив лишь два: дерево и стол.

Войдя в уже знакомый зал унылых трапез, я застала лишь собирающуюся толпу. Афигель подвела меня к темноволосому красавцу и, положив руку ему на грудь, провозгласила:

— Маэдронд нио Прекриньо.

Красавчик Маэдронд, которому ужасно не шло это безвкусное имя, но как нельзя лучше подходила фамилия, едва заметно улыбнулся.

— Арь Тей Мита, — уверенно произнесла Афигель, указывая на меня.

— Артемида, — представилась я, протягивая руку Маэдронду.

Он сжал