В пламени дракона - Элла Соловьева

- Прости, прости.

Макс сидел не подвижно, не в силах осмыслить происходящее. Ему всё это казалось злой шуткой. Джейсон, которому он доверял как самому себе, а может и больше, который был для него как брат, для которого он бы пошёл на всё, его Джейсон не мог так с ним поступить. А его обожаемая жена…. он не мог даже думать об этом. Представить её в объятиях другого, тем более Джейсона, было для него невыносимо. По мере того, как он осознавал, что это всё-таки случилось, что это не розыгрыш и не шутка, он медленно заполнялся гневом. Его скулы дёргались, и он мял ладони, чтобы скрыть их дрожь. Холодная испарина покрыла его лоб, и он отшвырнув на кровать рыдающую жену, помчался к Элейн.

Буквально ворвавшись в её покои, он трясся и кричал:

- Эл, это правда? Всё что она рассказала мне, это правда?

Элейн, подошла и обняла Макса, она ответила ему спокойно, но с горечью в голосе:

- Да Макс. Это правда.

Она взяла его за трясущуюся руку, и усадила на свою кровать. Она пыталась успокоить своего друга. Но тот вскочил, и метался по комнате из стороны в сторону, покрывая Джейсона самым отборным матом, а в конце обмяк и, сев рядом с Элейн, заплакал. Взрослый, сильный мужчина, рыдал как дитя. Элейн никогда не видела его таким, и её сердце сжималось от жалости и сочувствия.

Когда он немного успокоился, Элейн спросила его:

- Что ты намерен делать? Ты простишь Вэл?

- Прощу? Да я убью её! – и он вскочил, намереваясь бежать к ней.

Но Элейн остановила его, схватив за руку и снова усадив на кровать:

- Перестань Макс. Не принимай решений в таком состоянии. Подумай об этом завтра. Я верю, что она не хотела этого. Она просто была абсолютно пьяна, и я точно знаю, что она клянёт себя за это.

В эту ночь Макс остался в комнате Элейн до утра. Элейн попросила подать вина и еды к ней в комнату. И прилично напившись, с приближением рассвета, Макс заснул на её постели, а она сидела около окна и думала о том, как сильно изменилась их жизнь со времён Дубовой рощи, как много она уже потеряла, и какие ещё потери и потрясения её могут ждать впереди.

Утром, Элейн, оставив спящего Макса, вышла в зал. Вэл была уже там. Она тряслась, как осиновый лист на ветру. Элейн подошла к ней и тихим спокойным голосом сказала:

- Наберись терпения. Тебе придётся не просто, и Макс не забудет того, что произошло, но со временем, он простит тебя. Хотя как прежде, уже не будет никогда. Ты всю свою жизнь будешь расплачиваться за свою глупость и безрассудство.

Вэл тихо всхлипывала, но она услышала слово «простит», и её душевное напряжение, от гнетущей неизвестности, начало потихоньку спадать.

Вскоре спустился Макс, он не говорил с женой, он демонстративно игнорировал её, а она молча терпела и виновато молчала, опуская глаза в пол.

Макс не намерен был ничего скрывать, и он с ехидством и издёвкой, рассказывал всем за завтраком, что натворила его драгоценная, возлюбленная женушка и его лучший друг. Не имея возможности добраться до Джейсона, он изливал всё свое негодование на неё. Он глумился и издевался над пристыженной женой, в красках, подключив фантазию, описывая её бесстыдство и предательство. Он унижал её как мог, распаляясь всё больше и больше, стараясь побольнее наказать за содеянное, и за своё унижение и боль. И наконец, излив всю желчь и исчерпав запас красноречия, он вышел из-за стола и ушёл, удостоив её лишь презрительным взглядом.

Вэл не могла проглотить не куска, она снова тихо плакала, не в силах оправдываться. Её глаза были красными, а лицо распухло от непрекращающихся слёз. Сейчас она являла собой жалкое зрелище, от былого задора и красоты не осталось и намёка. Она была полностью измотана, бессонной ночью, страхом и унижением, и казалось вот-вот лишится чувств.

Хелен была поражена до глубины души, она чуть не подавилась, услышав такое.

Фил же напротив, казался спокойным, и лишь иногда с укоризной поглядывал на несчастную, униженную и растоптанную Вэл.

Что до Элейн, так она не испытывала не жалости ни злости к Вэл. Она считала, что та получила по заслугам, и пусть это послужит уроком легкомысленной, бездумной девушке. Она не злорадствовала, но и защищать она её больше не станет. Тот ночной полёт заковал её сердце в железные латы, и ранить или разжалобить его, отныне будет не так-то просто. И пора всепрощения и понимания, тоже прошла.

Но время шло и жизнь на Скале дракона продолжалась. Они ходили на примерку к портному почти каждый день. Их наряды были почти готовы, оставались лишь мелкие штрихи. Казалось, что постепенно всё возвращалось в прежнее русло. Макс уже разговаривал с женой, и Вэл успокоилась. Элейн летала на драконах, Макс часто летал с ней.

И вот день пиршества настал. Роберт прислал за ними карету, и они отправились в Уайтстоун. Замок был украшен и блистал великолепием. Фамильные гербы и родовые флаги развевались на его стенах. Было много цветов, карет, и экипажей. Множество разодетых дворян ходило по улицам и ощущение праздника сквозило из каждого окна.

Роберт лично встретил прибывших и сопроводил их в предоставленные покои, которые в этот раз были празднично украшены многочисленными вазами с цветами и дорогими коврами на полу, вместо шкур.

Заметив отсутствие Джейсона подле Элейн, он поинтересовался, где он. Но Элейн лишь отмахнулась, сказав, что это не имеет значения. Безусловно это приободрило Роберта и он стал строить предположения в уме. Но решил не ломать голову, и выведать всё у Макса. Они неплохо ладили и довольно сблизились на охоте, и он обязательно всё ему расскажет. А пока он галантно поцеловал руку Элейн, и откланялся. Принесли багаж, и расторопные служанки начали одевать и прихорашивать Элейн, соорудив на её голове элегантную причёску. Служанки Хелен и Вэл тоже были заняты своими подопечными. А Макс и Фил быстро переодевшись в нарядные костюмы отправились в Зал приемов. Он был огромен и вместил, наверное, сотню столов, и был украшен гербами, щитами, арбалетами и мечами, развешанными на стенах. Столы ломились от яств, угощений и вина. Огромные вазы с цветами источали аромат, который смешивался с запахом растопленного воска, от многочисленных свечей в тяжёлых подсвечниках. Близился час торжества, и когда все собрались, Роберт, сидевший