История "не"хорошей мачехи - Юлия Зимина

тебе говорил ранее, что мне плевать на чужое мнение, — притянув нежную руку к своим губам, запечатлел поцелуй на тыльной стороне ладони. — Мне нет никакого дела, что думают родители! Я выбрал тебя! Принял душой и сердцем! Остальное неважно! Да, — кивнул, вздыхая. — Без наследства, конечно, я буду не так богат, но у меня есть…

— Остановись, — покачала головой виконтесса. — Думаешь, меня привлекает в тебе твоё состояние?

— Я не это хотел сказать…

— Если мальчики не будут против, мы можем жить все вместе. Конюшни у нас большие — Оскару найдётся место.

— Лайлет… — прошептал я, не веря своим ушам.

— Ради меня ты решил пойти против своей семьи, — она посмотрела мне прямо в глаза. — А я ради тебя готова всегда быть рядом, несмотря ни на что!

52. Честно и без увиливаний

Лисан

Поездка помогла расставить всё по своим местам. Вернувшись в родную империю, я ощущал себя совершенно иным человеком — всё ещё холостяком, но уже не свободным, и эта мысль наполняла меня безмерной радостью.

Те несколько дней, проведённых с Лайлет и мальчиками, стали самыми прекрасными в моей жизни. Я лелеял надежду, что впереди нас ждёт ещё множество подобных мгновений.

С приближением к нашей станции тревога всё сильнее сжимала моё сердце. Впереди предстояла схватка с родителями, которые не собирались так просто отступать.

Не меньше беспокоил дед.

Если он не поддержит меня, придётся нелегко… Но даже в этом случае я не отступлю от своего решения. Будет горько, если старик отвернётся от меня и встанет на сторону отца с матерью, но что поделаешь.

Когда паровоз остановился на станции и мы вышли из вагона, на меня накатила грусть. Не хотелось расставаться с Лайлет и близнецами, которые поглядывали на нас с лукавыми улыбками. Мы ещё не признались им в том, что теперь вместе, но, кажется, они и сами обо всём успели догадаться.

Усадив виконтессу и Киана с Сиэлем в экипаж, я попрощался с учителем Ровеном и, забравшись в другую городскую карету, направился в поместье деда.

Сердце гулко колотилось в груди — отрицать волнение было бессмысленно. В мыслях перебирал множество вариантов предстоящей встречи и разговора, который непременно состоится. Ведь моя прямолинейность — наследство от деда. Как и я, он не любил ходить вокруг да около, а значит, сразу перейдёт к сути.

Поместье встретило меня величественными воротами, тенистой каштановой аллеей и ухоженным, цветущим садом. Я не отрывал взгляда от парадного крыльца. На нём уже стояла Люсия — женщина, которая долгие годы находилась рядом с моим дедом, служа ему верой и правдой.

Он спас её, когда Люсия была совсем юной. В те мрачные времена детей могли забрать за долги, а иногда семьи и сами избавлялись от них. Люсия не стала исключением.

В тот день дед отправился с бабушкой на рынок и увидел, как её, избитую и истощённую, почти волоком тащат к экипажу. Она отчаянно сопротивлялась и беззвучно плакала. Мой старик выкупил Люсию, несмотря на протесты бабушки. С тех пор она всегда была рядом с ним. Даже отказалась от создания собственной семьи, посвятив жизнь служению человеку, которому была бесконечно благодарна.

Спустя три года покупка и продажа людей стали запрещены законом. Люсию, конечно, отпустили бы позже, но кто знает, осталась бы она в живых после всего, что могли с ней сотворить за это время.

— Молодой господин, добро пожаловать, — с почтением склонила голову служанка, чьи волосы слегка тронула седина.

— Доброе утро, — нервно кашлянул я, с тревогой поглядывая на окна.

— Маркиз ждёт вас, — произнесла Люсия, заставив меня глубоко вздохнуть.

Я вгляделся в её лицо, пытаясь прочесть хоть намёк на настроение деда, но бесстрастное выражение ничего не выдавало.

«Перед смертью не надышишься», — подумал я.

Оттягивать неизбежное не было смысла. Нужно войти и узнать намерения деда, понять, на чью сторону он встанет. Почему-то присутствовала уверенность, что мать с отцом уже успели у него побывать.

«Наговорить ему всякого, выставляя меня не в лучшем свете, они тоже уже успели!»

Кивнув своим мыслям, я, полный решимости, направился к крыльцу.

Подъём по ступеням, шаг за порог, просторный холл, где склонились в поклоне слуги…

— Господин ожидает вас в каминной комнате, — донёсся голос Люсии из-за спины.

Кивнув, я двинулся в нужном направлении, чувствуя, как сердце колотится в груди.

Август Фалмар — человек строгий, не терпящий возражений. Мало кто отваживался спорить с ним. Одним лишь взглядом дед мог заставить замолчать, легко отстаивая свою точку зрения. Я понимал, что будет нелегко, но сдаваться не собирался.

Шаг…

Ещё шаг…

Передо мной возникли двустворчатые резные двери с витражной вставкой по центру.

Коснувшись ручки, я потянул дверь на себя. В увеличивающемся проёме сначала показались туфли деда, потом его ноги, а затем и он сам.

Маркиз Фалмар сидел в своём любимом кресле, как всегда, погружённый в чтение газеты.

— Явился, — кивнул он, не отрываясь от чтения.

— Доброе утро, — склонился я, переступая порог. — Как твоё здоровье?

От сказанного мной дед вопросительно приподнял брови, медленно переводя на меня свой пристальный взгляд, от которого по спине пробежали ледяные мурашки.

Секунды тянулись бесконечно. Я молчал. Старик тоже не торопился говорить, неотрывно глядя на меня, словно испытывая на прочность.

— Смотрю, — хмыкнул он спустя некоторое время, — совсем взрослым стал. Твой отец не выдерживает моего взгляда, вечно глаза отводит. И вырос же у меня такой сын, — буркнул он, вновь возвращаясь к газете. — Что стоишь? Присаживайся. У меня к тебе есть несколько вопросов, на которые ты мне ответишь честно и без увиливаний!

53. Держи его крепко и не отпускай

Лета

— Милая, ну разве так можно?!

Недовольный голос матери Лайлет пронзил слух, едва я прижала трубку к уху.

— И тебе добрый день, — буркнула я, устало опускаясь на краешек софы, мягкость которой так и манила.

Не успели мы переступить порог дома, как выяснилось, что матушка была на грани помешательства — я покинула столицу, не соизволив предупредить её об этом. Оказалось, что она звонила мне по несколько раз на дню, а вчера и вовсе чуть не оборвала телефонный провод своими настойчивыми звонками.

— Никогда не говорила тебе такого, — послышался жалобный всхлип, — но сейчас