Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова

Чувствуют себя мои дурни уже отлично, Борю уже выписали, а Тимофея не уже, но вот-вот. Сам он, довольный глупой проделкой, постоянно звонит мне и мелет всякую ерунду. Сам не отдыхает, и меня отвлекает, но я всякий раз с радостью откладываю работу, чтобы снова услышать голос пасынка.

Иными словами и логика, и аргументы, и здравый смысл говорили, что ехать не нужно.

А материнский инстинкт вопил об обратном!

И хоть я делала вид, что все в порядке, но Влад сразу понял – со мной что-то не так.

- Если так волнуешься, давай съездим и проведаем.

- А смысл? Его завтра утром выпишут, да и часы посещения вот-вот закончатся, мы будем больше в пробке стоять, - я говорила ровно то, что слышала сегодня и от Риты, и от Ирочки, и от себя самой.

Говорила и не верила. Не поверил и Яшин.

Он легко коснулся рукой подбородка, позвернул меня к себе.

- Смысл в том, что тебе просто этого хочется. Поехали.

Вот так, вместо тысячи слов, просто взял и отвез. Я была счастлива! Изредка бросала косые взгляды в сторону водительского кресла, отмечая, как ловко Яшин лавирует между машин, чтобы успеть прорваться за последнюю секунду светофора. Он вел лихо, даже опасно, но до того уверенно, что я быстро отключила свой внутренний навигатор.

Пускай! Тем более, что непонятное чувство под ложечкой гнало меня тоже, все время приговаривая: «Быстрей, быстрей!»

По больнице я уже не шла, а летела, цокая тонкими каблуками по старому паркету.

На пути мне попалась старушка в халате, любимая санитарка Тимохи. Она бросилась нам наперерез и стала что-то рассказывать. Я едва ее слушала ее, подгоняемая чувством тревоги, вырвалась вперед, и добежала до нужной двери.

А потом…

Не знаю…

Потом я сошла с ума.

От боли. От ужаса. От обиды. От непонимания, как мы к этому пришли, и что нам делать дальше. Потому что эта веселая игра в «добей бывшего, чтобы он пожалел, какую цацу потерял» зашла слишком далеко, и теперь наш развод касается не нас с Владленом, а наших детей. Всех троих.

Полины, которая делает вид, что уже выросла и даже не пишет мне.

Яны, которая как обычно, переживает, что сделала что-то неправильно и звонит мне, но я не нахожу в себе сил, ответить ей.

Тимофея. Которого вот-вот ударит Владлен. Снова.

- Если ты хоть пальцем тронешь моего сына, я тебя уничтожу, Владлен.

Голос звучит на удивление ровно, хотя все внутри меня бурлит и взрывается от ярости и злости.

На мужа, который все это заварил, но больше на себя, за то, что не остановила его вовремя.

Владлен нависает над Тимофеем. Рука занесена для удара, глаза красные от лопнувших в них сосудов, и горят безумным блеском. В пасынке почти 180 роста, но на фоне Казанского он выглядит подростком.

И с таким же подростковым безумием, хрипит, глядя прямо на отца:

- Ну, давай, бать. Бей посильней, а иначе как ты почувствуешь себя мужиком?

От этих слов лицо Владлена исказилось еще страшнее. Я кинулась вперед, не чувствуя пола под ногами. В этот момент мне было не страшно, а больно, что мы довели наш развод до такой точки, из которой уже нет пути назад. Не к примирению, а хотя бы к хорошему отношению между близкими когда-то людьми.

А еще мне страшно за то, что если сейчас Владлен что-то сделает с сыном, то я… я не буду разбираться, не буду пытаться решить дело в суде, я… его просто убью…

Стараюсь успокоиться, потому что в таком состоянии как сейчас, могу сделать только хуже.

- Опусти руки, Владлен. Пожалуйста. Давай не будем усугублять, потому что если ты сейчас ударишь Тимофея… я за себя не ручаюсь.

- Карина, не лезь, - пыхтит Казанский, - я воспитываю сына. Учу уважению к старшим.

- Воспитываешь? Владлен, о каком воспитании речь? Посмотри на себя, на кого ты похож? Ты ведь не такой человек, ты никогда таким не был! Умоляю тебя – очнись уже наконец!

- А может это настоящий я, Карина? Не думала об этом?

Я выдыхаю, видя, как пальцы Владлена разжимаются. Футболка Тима выскальзывает из них и сам он отшатывается в сторону. Судя по лицу сына, тот тоже не совсем в порядке. Адреналин еще шарашит в них обоих.

Поворачиваюсь в сторону Влада, он как обычно спокоен. Стоит в проеме, облокотившись плечом о дверной косяк и, кивает головой в сторону Казанского, мол, добивай павшего. Яшин прав. Муж сейчас выглядит настолько жалко, будто и сам понимает, что проиграл.

- Владлен, - подхожу, кладу руки ему на плечи, - пожалуйста, перестань уничтожать нас. Я предлагаю тебе разойтись мирно, никто из нас двоих не останется в обиде. Нам есть что делить, и я согласна делать это. Но делить честно и по справедливости.

Владлен смотрит на меня с высоты почти двух метров роста. Огромный, но жалкий, как кит, болтающийся на мели.

- Какая на хер справедливость, Карина?! О какой справедливости ты говоришь? Ты все у меня забрала! Сына! Уважение коллег! Дом! Графа! Школу! А теперь вот, ресторан!

- Графа? Владлен, очнись, ты отдал мне его сам! Потому что у твоей девочки аллергия. К школе ты не имеешь никакого отношения, как и к Тимофею. Уж прости, но ребенком всегда занималась я – вам же было не до него, вы же были самые занятые.

- Я работал! – привычно огрызается Владлен!

- Тогда хватит ныть, что у тебя ничего нет! Если ты всю жизнь работал, и после развода не можешь без моих денег и моего бизнеса прокормить свою девочку, значит как-то херово ты работал!

- Я занимаюсь политикой! Строю нашу страну! Делаю так, чтобы все вы, млять, жили нормально!

Предупреждающе смотрю на Тимофея и Яшина, чтобы те не вздумали ржать. Лицо у обоих такие, будто вот-вот и они лопнут от смеха. Особенно бывшему трудно удержать серьезную мину.

- Конечно, ты работал. – Мягко, как с сумасшедшим, говорю с мужем. - Ты строил нашу страну…

- И построил всем на зависть, Владлен Батькович, - не выдерживает Яшин, - ни дня не проходит, чтоб я добрым словом вас не вспомнил. Такую красотищу забабахали! А дороги! А поликлиники! А Кремль!

Казанский поднимает недоумевающий взгляд на Яшина:

- Что, Кремль это не вы? И Ленина, значит тоже не вы… того самого? Ну, слава Богу, а