Ангел с разбитыми крыльями - Янина Логвин

И все же слезы смыли пелену с глаз, а страх заставил подняться по стене и встать на трясущиеся ноги. Я сделала несколько неуверенных шагов и увидела их.

Они сидели за столом и пили что-то из бутылок — трое незнакомых парней и Дино. Работал телевизор, они играли в карты, и, конечно, заметили меня.

— Ну, и чего ревешь? — спросил темный. В сигаретном дыму я не рассмотрела его лицо, но голос показался будто знакомым. — Ты теперь под кланом Фальконе, детка. Что скажем, то и будешь делать, поняла?… А если поняла, то заткнись!

Я продолжала стоять и дрожать, держась за стену.

— Похоже, Гвидо, она ещё под кайфом и не въехала. Может, я ее прямо здесь на коленях покатаю? Объясню, что к чему, побуду мамочкой! Иди к Рокко, детка, приласкаю!

Снова раздался новый хохот, и страх пригвоздил к месту.

— Твой брат расплатился с нами тобой, уяснила? В жестоком мире свои законы и свои правила. Играть на деньги опасно, Дино знал, на что шел. А теперь узнаешь и ты.

— Греко, славная у тебя сестричка. Её бы вымыть, прежде чем снова пользовать. Хотя вряд ли она тебе сестра, судя по тому, что ты ей тоже присунул!

— Она мне сводная, говорил же!

— Пожалуйста… кто-нибудь…

— Заткнись, сучка! Вякнешь о нас, мы снова с тобой развлечемся! Только теперь ты опытная, так что придется не только ноги раздвинуть, но и ртом поработать!

Они ещё что-то говорили и смеялись. Я не слышала. В ушах шумело, перед глазами плыло, а в живот впилась и не отпускала боль.

Я опустила голову и поняла, почему так холодно — я была совершенного голой, стояла на каменном полу и была вся в крови — живот, ноги, бедра…

Обезумев от ужаса, я закричала — так громко, как только могла. И потеряла сознание.

А когда очнулась от жестких пощечин, то снова лежала на матрасе, и кто-то опускался сверху…

— Очнулась? Так-то лучше. Надоело трахаться с полудохлой. Я люблю, когда от меня кончают. Чёрт! Рокко, долбоёб! Просил же вытереть её после себя!

— Нет… Не надо, пожалуйста… Мне больно!

— Будешь умной, Ева, выберешь меня. Хочешь в душ? Скоро пойдем.… А сейчас заткнись, пока я тебе в глотку кляп не вставил!

Они привезли меня глубокой ночью и бросили на пороге дома. Но не ушли.

Когда весь в слезах и беспокойстве за меня Санто открыл дверь, они жестоко избили его — действуя тихо, как кроты.

Я не помню, был ли в тот момент среди них Дино, но я помню, как Гвидо притащил меня за волосы в спальню к матери и пообещал свернуть ей шею, если один из нас вздумает обратиться в полицию.

Так, с его рукой в волосах, я сама позвонила в участок и сказала, что уже дома. Что заснула у подружки и всех напугала. Да, это некрасиво, и я плáчу потому, что мне очень стыдно. Пожалуйста, простите.

— Пожалуйста, уйдите.…

— Но мы ещё вернемся, Греко! Не думай, что так легко расплатился за долг!

***

У Санто случился инсульт и парализовало половину тела, мама не могла вставать, но могла двигать руками. И она не боялась смерти, как думал Гвидо Фальконе, потому всё-таки позвонила в полицию, когда мы оба с Санто попали в больницу.

***

Я не помню первые две недели после произошедшего, я как будто оглохла к реальности и ушла в себя. Один глаз заплыл, губы сочились кровью, а тело покрывали синяки и ссадины. Но сильнее всего болела душа.

Приезжала какая-то социальная служба, приходили из полиции, наведывался психолог — я молчала, совсем. Врач без меня сообщил им все подробности обследования, и скоро соседи, школа и весь пригород знал, что дочь Санто Греко подверглась насилию молодых отморозков.

Несмываемое клеймо, хуже грязи на лице. О нём узнают и будут говорить соседи. О нем не забудут друзья. Полная надежд и мечтаний жизнь больше никогда не будет прежней. И я не буду.

Но страшнее было думать, помня, что друзья Дино сделали со мной и Санто, что мучители вернутся и всё повторится вновь, если я назову их имена. Если хоть что-нибудь «вспомню», они доберутся до моих родителей и убьют нас всех.

Наверное, поэтому я равнодушно восприняла новость о смерти Дино.

Передозировка. Упал в метро под поезд. Свидетелей нет.

Когда следователь вошел в больничную палату и спросил, нет ли у меня предположений, откуда на теле моего брата взялись кровоподтеки и синяки, я лишь закрыла глаза и отвернулась к стене.

Сволочь он сводная, а не брат!

— Ева?

— Нет, мы не были с ним близки.

— А где он жил в последнее время и с кем общался, знаете?

— Не знаю. Я давно его не видела.

— Вы вспомнили что-нибудь из той ночи, когда пропали? Какие-нибудь события, имена?

— Нет, ничего.

— Ваш сосед Аролдо Моджо сказал, что видел Дино в тот день поблизости от вашего дома. Он околачивался там с каким-то парнем. Скажи, девочка, он мог желать тебе вреда?

— Пожалуйста, инспектор. Соседи и так не лучшего мнения о нашей семье. Я ничего не помню!

Когда смогла вставать, я приходила к Санто. У него отняло речь, он силился что-то сказать, мычал, растягивая звуки в подобие слов, и бессильно плакал. Но мне не нужно было его слышать. Я садилась рядом, утыкалась щекой в плечо отчима и понимала его без слов.

Он просил у меня прощения за своего сына. За то, что не уберег маму и не смог защитить меня. За то, что посмел любить нас и впустил в дом беду. Лучше бы Дино его убил.

— Санто, все будет хорошо. Ты выздоровеешь, мы вылечим маму и уедем отсюда далеко-далеко! Врач сказал, что ты сильный и молодой, мы справимся. У тебя будет новая ювелирная мастерская, ещё лучше прежней, много заказов и я буду тебе помогать…

Действующая рука Санто по-прежнему оставалась теплой, лежала на моем плече и была мне очень нужна. Как была нужна маме, которая оставалась дома одна с социальной работницей и от бессилия что-то сделать таяла на глазах.

Верила ли я тогда в свои обещания? Не знаю. Меня будто выпили изнутри, оставив пустую оболочку. Я ничего не могла изменить в своем настоящем, но продолжала любить тех, кто был мне дорог, и кого не могла потерять.

А Санто понимал, что если