Ее дикие звери - Э. П. Бали

Тереза удовлетворенно кивает, когда они заканчивают.

— Ты в безопасности, Лия, — уверяет она меня. — Нимпины проходят обследование в клинике и останутся там, но они выглядят нормально. Эти три зверя сейчас в клетке, и заместитель директора занимается ими.

Мы обмениваемся с Минни взглядом.

— Но ведь в конце концов они выйдут, верно? — спрашивает она.

Тереза делает неопределенный жест рукой, который говорит нам, что сейчас нужно побеспокоиться о себе. Но мы с Минни знаем, что это только начало.

Глава 27

Дикарь

Когда я просыпаюсь, чувствую себя дерьмово и знаю, что мне что-то вкололи. Увидев, куда они меня ведут, я попытался вырубить волков-надзирателей, но через несколько секунд получил три острых укола в заднюю лапу, за которыми последовали еще три в бок.

На моих запястьях черные кандалы, а тело словно избили. На голове шишка размером с Австралию, и в этом месте есть только один волк, которому удалось бы свалить меня. В воздухе пахнет морской солью, кровью и землей, и когда я подтягиваюсь, то вижу, что нахожусь в клетке, прислоненной к стене огромной пещеры. Пахнет затхлостью, но поблизости жужжит промышленный вентилятор, разгоняя прохладный воздух во влажной темноте.

Толстые стальные прутья окружают меня со всех сторон, а слева от меня стоят еще две одинаковые клетки, где Ксандер и Коса молча сидят на пластиковых стульях. Воздух наэлектризован, и по тихому гулу я понимаю, что наши клетки под напряжением.

— Какого хрена! — громко кричу я с каменного пола.

— Ты наконец-то решил присоединиться к нам, — звучит знакомый баритон.

Я со стоном поднимаюсь на ноги и вижу огромного льва, сидящего на стальном стуле перед нашими клетками. За ним находится глубокий бассейн с водой, что объясняет солоноватый запах.

— Где Лия? Что это за место? — спрашиваю я, плюхаясь в свое собственное пластиковое кресло.

В углу клетки лежат сложенные спортивные штаны, но я не обращаю на них внимания. Сейчас полетит дерьмо, и я бы предпочел встретить его голой кожей. Мне нужно свалить отсюда к чертовой матери и повидаться с Аурелией.

— Это одна из подземных пещер, где я тренирую бешеных зверей, — спокойно объясняет Лайл. Но он хрустит костяшками пальцев и смотрит на меня так, словно готов к убийству. Может быть, мы наконец увидим, как этот человек превращается в Сокрушителя Зверей.

— Ты осознаешь, что ты натворил, Дикарь? — его голос звучит опасно тихо. — Что сделали ты и твои братья?

Я опускаю взгляд на свои руки. Я все еще чувствую на своей коже идеальный аромат ванильного торта Лии. Все еще чувствую ее обнаженное, извивающееся тело под своим. Я даже смог попробовать на вкус ее мягкие губы в переулке. В тот момент сбылись все мои мечты. Небеса разверзлись, и я почувствовал себя… срань господня. Ну, я почувствовал, что вернулся домой. Как будто все плохое, что случалось в моей жизни, исчезло только от одного ее присутствия. Моя Регина.

Мой анимус жалобно скулит.

— Не отвечай ему, — кричит мне Ксандер, агрессивно бряцая своими черными цепями.

Я смотрю на своего дракона, но его глаза закрыты над пустыми глазницами. Когда они забирают у него магию, они забирают и его магическое зрение.

— Ты будешь вести себя тихо, Ксандер, — говорит Лайл. — Я отвернулся, когда начали пропадать студенты. Я не обращал внимания, когда мои видеопотоки стали пустыми. Но я не потерплю, чтобы вы похищали анима.

— Анима? — рычу я. — Анима?

— Забудь об этом, брат, — хрипит Коса.

— Куда вы ее вели? — Лайл кладет ногу на колено, как будто готовится к долгому допросу. — Своего рода месть за то, что произошло у Полупернатого?

Мы трое молчим. Потому что да, хотя это и не было местью, нам нужно было, чтобы Аурелия ушла. Но более того, она только что превратилась в гребаного волка, и для меня это изменило… некоторые вещи. Я снова смотрю на Ксандера, но он просто сидит в своем кресле с каменным лицом.

Лайл вздыхает.

— Мы можем сделать это легким или трудным способом.

Он шутит? Обычно это моя реплика.

— Я хочу увидеть Лию, — рычу я, зная, что просить об этом глупо, но мой анимус заставляет меня тосковать по ней. — Я хочу посмотреть, все ли с ней в порядке.

— Она тебе небезразлична? — Лайл вытягивает ноги и с интересом наклоняется вперед. — Или это просто твое собственничество?

Да. Нет. Дерьмо. Мой анимус хочет ее. Клянусь всеми звездами во вселенной, мой анимус чертовски хочет ее, но мужчина во мне не может позволить этому случиться.

— Сколько раз она уже отвергла тебя, Дикарь? — Лайл говорит мягко, но это как острый нож у моего горла. — Скажи это вслух.

Мой анимус берет верх и с диким рычанием бросается на стальные прутья. Боль взрывается, когда электричество искрит, и меня отбрасывает назад на бетон. Воздух наполняет едкий запах обожженной кожи и крови. Я знаю, что это мои собственные повреждения, но я смакую боль, как обед из трех блюд.

— Давай, Дикарь, — голос Лайла ближе, как будто он стоит у моей клетки, и смертельно настойчив. — Позволь мужчине взять верх. Думай. Не позволяй своему анимусу управлять твоим членом.

Но все, что я вижу, — это Аурелию в образе волчицы. Темная и красивая, с мехом цвета ночного неба. Она сияла. Мой анимус отвечает, глубоко и гортанно:

— Она пиздец как нужна мне.

— Все волки знают это, Дикарь, — вздыхает Лайл. — Если твой альфа говорит «нет», это значит «нет».

Я знаю, о чем он говорит. Я понимаю это, действительно понимаю, но я не могу позволить, чтобы это было правдой.

— Она принимала мои подарки и хранила их, — хриплю я. — Она их не выбрасывала.

Ксандер драматично вздыхает, потому что понимает, что я должен обеспечить ее. В конце концов, драконы копят свои богатства, и он сам бы преподнес ей золото и драгоценности, но он слишком крепко держит своего дракона в когтях, чтобы сделать это.

— Тебе не стыдно? — тихо спрашивает Лайл, пока я лежу на полу, позволяя своей коже гореть. Я заслуживаю этого наказания. — За то, что причинил ей боль? За то, что прижал ее к земле голой и заставил подчиниться тебе? Ради Бога, Дикарь, она плакала. Ты довел ее до слез.

Мой анимус громко скулит, и я знаю, что это правда. Мы довели Аурелию до слез.

— Мы еще увидим, как она плачет, прежде чем все закончится, — тихо говорит Ксандер.

Коса ничего не говорит, потому что, вероятно, согласен.

— Это может отправить