Это мгновение - К. С. Отем

Джейми снова возвращается в мои мысли. У меня болит голова, ноги подкашиваются, и я не уверен, хочу ли я лечь или встать и подвигаться. Внутри меня царит беспокойство, которого я ненавижу.

Мне нужно что-нибудь выпить.

Резко вставая, я решаю действовать, вытягиваю руки над головой, пытаясь ослабить напряжение в теле, и направляюсь на свою безупречно чистую кухню.

Здесь все в порядке, как всегда. В моем доме никогда нет ничего лишнего — ни стакана на буфете, ни непрочитанной почты. Ничего. Беспорядок вызывает у меня клаустрофобию и ощущение потери контроля, а я ненавижу чувствовать себя неуправляемо.

Достав из кухонного шкафчика стакан, я открываю кран и наполняю его водой. Затем выпиваю все это залпом, ополаскиваю стакан, высушиваю его и немедленно ставлю на место.

Окно над раковиной выходит на улицу внизу. Уже стемнело, и уличные фонари освещают дорожку между моим домом и соседним многоквартирным домом. Я наблюдаю за парой, идущей рука об руку, пока они не свернут за угол и не исчезнут из поля моего зрения. Эта пара снова напоминает мне фотографию Джейми и его девушки. На секунду я задумываюсь, преследую ли я его мысли так же часто, как он мои.

— Это не имеет значения, он больше не часть твоей жизни, — говорю я вслух своей пустой квартире. Вчерашний день был всего лишь вспышкой в ткани наших жизней.

Мы уже не те, кем были раньше, мы больше ничего друг для друга не значим. По правде говоря, мы никогда по-настоящему не значили. Это был Купер, который держал нас вместе, и без Купера здесь... Что ж, Джейми и Кайдена не существует.

Подтягиваюсь обратно к дивану, громкий выдох слетает с моих губ, когда я опускаюсь на подушки. Снова включая телевизор, я смутно различаю двух персонажей в жарком споре, прежде чем мой взгляд падает на повязку, обмотанную вокруг моего левого запястья — белую ткань, которая теперь немного потрепалась от износа. Я борюсь с желанием вонзить ноготь в заживающую рану. Я знаю, что лучше не трогать это, но импульс есть, потребность освободиться от напряжения, которое начинается в моей груди, почти непреодолимая.

Вместо этого я засовываю руку в джинсы и провожу пальцем по рельефному шраму на внутренней стороне бедра. Это старый шрам, вероятно, тот, который я получил сразу после переезда сюда, но он зажил неправильно, оставив после себя онемевший бугорок на мягкой коже. Я провожу по нему ногтем, взад-вперед, взад-вперед. Ритмичные движения не делают ровным счетом ничего, чтобы успокоить мой учащенный пульс.

Мне нужно лечь в постель, немного поспать, почитать книгу — заняться чем-нибудь, что не заставит меня сидеть и думать о мертвых близнецах и сводных братьях, которые для меня больше не значат ничего. Может быть, мне стоило бы попросить Дариуса вернуться.

Мой телефон снова издает звуковой сигнал, и я смеюсь, задаваясь вопросом, откуда Дариус узнал, что я думаю о нем.

Но это не он.

Из всего, что я сделал по-другому после смерти Купа, есть одна вещь, которую я должен был сделать, но не сделал: я должен был вычеркнуть Оливера из своей жизни. Купер его ненавидел, и он точно не подходил мне, но уже было предначертано, что я приму ошибочные решения, и Оливер — один из них. Это было чистое совпадение, что мы встретились два года назад в лондонском клубе. Еще более удивительное совпадение, что он жил всего в двух остановках от меня на поезде, что делало поздние ночные встречи легкими и удобными.

Я провожу рукой по волосам — они жирные, нуждаются в мытье. Хотя мой дом безупречно чист, у меня не было сил позаботиться о себе. Мой желудок урчит, сводя судорогами, напоминая, что я ничего не ел с завтрака. Игнорируя боль, я открываю сообщение от Оливера. Секс по вызову — все, что мы когда-либо предлагали друг другу. Пьяные ночи и несколько приятных минут.

 

Оливер: Ты свободен сегодня вечером?

 

Для тебя? Нет. Определенно нет.

 

Я: Да, хочешь зайти?

 

Я понимаю, что это неправильный выбор, как только отправляю сообщение. Я знаю, что это неправильный выбор, с тех пор как из-за него меня чуть не исключили из школы. Но я встревожен и выбит из колеи, и мне нужно что-то. Позвонить Джейми — это вариант, возможно, действительно чертовски хороший вариант, и именно поэтому Оливеру нужно тащить свою задницу сюда. Я не заслуживаю хороших вариантов.

 

Оливер: Увидимся через час.

 

Два события происходят каждый раз, когда Оливер приходит. Помимо выпивки и секса. Во-первых, он оставляет за собой ужасный беспорядок, а это значит, что после его ухода мне придется несколько часов наводить порядок, не в силах нормально дышать, пока не исчезнут все его следы. А во-вторых, я провожу следующую неделю, убеждая себя, что это был последний раз.

Мой хомяк Бэзил кусает мой палец, когда я засовываю руку в его клетку с новыми овощами, в то время как Форд обвивается вокруг моих ног, царапая их своими когтями через носки. Закрыв клетку Бэзила, я наклоняюсь и глажу его пушистое тело, которое в ответ тихо мурлычет, показывая свою мягкую, любящую сторону.

— Ты уже поел — говорю я, щекоча его живот, когда он переворачивается на спину.

Форд поджимает ноги и шлепает по моей руке, показывая мне свою не слишком любящую сторону.

— Ты, маленький засранец!

Я ругаюсь, убирая руку. Он смотрит на меня, как будто спрашивает: «Что ты собираешься с этим делать?»

Я накладываю ему еще еды, потому что он слишком чертовски милый, чтобы сказать «нет».

Затем я начинаю приводить себя в порядок: чищу зубы, переодеваюсь в чистый спортивный костюм и ставлю в очередь бутылку водки и две стопки.

Через полтора часа после его сообщения раздается стук в дверь. Я открываю её и вижу Оливера с пластиковым пакетом в руках и улыбкой, полной лукавых обещаний.

— Всё в порядке, красавчик?

Оливер протискивается мимо меня, останавливаясь, чтобы поцеловать меня в щеку, затем неторопливо проходит на кухню. На ходу он скидывает туфли, и они беспорядочно приземляются посреди ковра. Его пальто следует за ним, приземляясь на кухонную стойку, прежде чем он ставит сумку.

Звенят бокалы, пока он распаковывает вещи, расставляя в ряд пиво, которое всегда приносит с собой.

Я следую за ним, затем стою, приклеенный к месту, наблюдая, как он расхаживает по моей кухне так, словно она принадлежит ему. Ему здесь слишком комфортно, и это моя