Твое пламя и твои крылья, феникс - Вера Ковальчук

отвечает, сколько за её преобразование в таковую), коры мозга или же его миндалин. Да, всё верно, чтоб работать с процессами, надо их себе хорошо представлять, а здесь нужны глубокие знания. Но в моём случае может хватить волевого усилия.

Пусть будет артефакт, просто улучшающий моё собственное восприятие факта, который я помню. Бывает же так, что забываешь какой-то момент, название, слово, строки песни. Сосредотачиваешься на этом, думаешь, вспоминаешь, безуспешно наседаешь на себя, теребишь собственную память… А потом внезапно, зачастую на следующий день, нужное просто берёт и всплывает. Само. Словно по волшебству. И даже непонятно, как можно было это забыть.

То есть оно было, и что-то такое произошло, раз мозг сам выдал тайну. Просто ему потребовалось время на основательную переработку информации. И на следующий день — пожалуйте! Кстати… Между прочим, происходит это после того, как человек поспал! После того как мозг смог пройти через этап уборки, переработки и дефрагментации сведений! И вот тут-то он выполняет сознательный запрос и выдаёт кусочек сохранённых знаний.

Любопытно…

— Ты меня совсем не слушаешь.

— Да я… Я опять задумалась о своём.

Ардис вздохнул.

— Тебя не выдернуть из учёбы даже на часок?

— Почему же нет? Ты же выдернул. Я вон целый час на платьишки смотрела и ела пирожные.

— Ты даже первое не доела.

— Почти доела. — Я критически рассматривала оставшийся кусочек чего-то, очень похожего на мягчайшую, свежайшую халву, которую легко было ломать ложечкой. — Это очень сладко. У меня попа слипнется.

— Не выдумывай. — Он вдруг покраснел.

— Понимаю, для тебя важнее всего, чтоб кое-что другое не слиплось, но всё же…

— Агата! Я тебя умоляю!

— Извини. — Теперь покраснела и я, Ардис же просто пламенел, а ещё украдкой посматривал по сторонам, не слышал ли кто. Всё-таки зальца кофейни была крохотной. Но окружающим было на нас наплевать — они наслаждались своими напитками и чудесными десертами.

— Смотрю, тебя всё-таки лучше отвезти обратно в академию, — усмехнулся он. — А то станет совсем неловко. Упрямая моя девочка… Ты всегда добиваешься того, что хочешь?

— Пока не в курсе. По ходу дела посмотрим, — хмыкнула я, доедая кусочек халвы.

Но едва добралась до учебных корпусов академии, тут же поскакала в кабинет к профессору Эвлету, и дальше мы с ним корпели над новым вариантом отображающей пластины, пока под утро всё-таки не удалось получить нужный результат. Тогда я, уже почти засыпающая от усталости, но не сломленная, уселась поудобнее в огромное профессорское кресло и уверенно положила пальцы на яшмовый краешек артефакта.

— Бодрей давай! — поторопил меня преподаватель. — А то сейчас отключусь прямо у стола.

Я лишь фыркнула, но мысленно. Может быть, именно усталость помогла мне ухватиться сразу за нужный сегмент памяти. И уже через несколько мгновений я слышала в голове голос козлины, смазанный полный отсутствием у меня интереса к его обладателю. «Дайте мне клятву, что не причините вред мне и моим интересам вольно или невольно, не выдадите моих тайн, будете следовать интересам моего рода и моего мира и добровольно выйдете за меня замуж». И мой стервозный ответ: «Клянусь, что не причиню вам вреда вольно или невольно, не выдам тайн, буду следовать интересам вашего мира. И рода. Касательно брака — сделаю как договорились».

Профессор явственно насторожился.

— Как-как там получилась околобрачная формулировка?

— Эм… Сейчас… «– Вы согласны на брак? — Поскольку я тут — согласна, ладно уж». И-и? Что это значит?

— Прямо даже не знаю, что вам сказать, уважаемая. — На меня был устремлён совершенно ошалевший взгляд стеклянных с недосыпа глаз. — Сперва «сделаю как договорились», и можно понимать так, что вы обещали исполнить требуемое. Но, с другой стороны, к тому моменту договорённости как таковой ещё не было, что клятвовзятель подтвердил лично, требуя от вас уточнений. А после прозвучало «поскольку я тут — согласна». И, подозреваю, каждый из вас имел в виду своё «тут», я прав?

— Я подразумевала — пока я в замке.

— А клятвовзятель, догадываюсь — пока вы в этом мире.

Я отложила пластинку и полезла чесать и так основательно встрёпанную шевелюру.

— И что мне делать?

— Придётся думать дальше. Изобретать ещё какой-нибудь подход. Я бы не стал сейчас уверенно утверждать, обязаны вы вступить в союз с клятвополучателем или нет.

— Зашибись…

— Вот что, горе-студентка! Иди-ка ты спать и мне тоже дай отдохнуть! С такими, как вы, реально свихнёшься! Уж если задумала хитрить, так хитрила бы чётче, чтоб себя-то хоть не запутывала! Вот что за манера, а⁈

— Ну да, — буркнула я, вставая. — Все такие умные задним числом. А сами-то многих козломагов надурили на своём веку?..

— Шагай отсюда! — рявкнул профессор. — Живо!

Пожалуй, он прав — я сейчас в своём состоянии уже ничего толкового не надумаю…

Глава в трудах и заботах (5)

Взгляд Агаты

Академические экзамены выглядели совсем иначе, чем у меня на родине. Никто не выставлял нам список билетов, не отправлял зубрить ответы на них по учебникам, конспектам и из области преподавательского умозрительного. Да, все заданные письменные работы должны быть сданы в срок, а дальше предполагалась практическая демонстрация полученных навыков. Если студент убедительно показывал, что он вполне овладел чародейством на нужном уровне, его обычно отпускали. Если возникали проблемы, преподаватель мог задать вопрос-другой по теории, а мог и обойтись без этого — зависело от обстоятельств.

Только для пятого и шестого курса всё обстояло иначе. Но меня и не гнали на теоретические экзамены старшекурсников. Лишь предложили, если желаю, написать небольшую работу по интересующей теме, опережающей мой курс, и это должно было послужить мне на пользу. Обещали, что отметят достижение в табеле. Я и так делала много заметок на разные темы, так что выбрала одну из них, привела в порядок и отнесла профессору-стихиальщику.

А вот практическое испытание мне предстояло на общих основаниях. Едва явившись в стихиальную залу, тут же поймала на себе высокомерные взоры пятикурсников и суровые — пятикурсниц. Мне тут явно не были рады, поэтому я, чтоб никого не раздражать, потихоньку отступила к стеночке. Но не раздражать получалось плохо. Переговариваясь о своих делах, на меня хоть и украдкой, а всё же бросали то и дело раздражённые или надменные взгляды. Может, приглашали самой объясниться, какого хромого кандибобера мне тут понадобилось.