Ань-Гаррэн: Белая ворона в мире магии - Мишель Фашах

Все изменилось, когда в один из самых больших подземных городов неведомым образом проник дракон, оставив за собой только руины. Десятки тысяч трупов гномов стали жутким ковром богу смерти. Тогда гномий король Тур-Бараб заключил договор с великим вождем орков Гроткуларром: гномы даровали зачарованное оружие и доспехи оркам, доказавшим свою доблесть и отвагу.

Дело сдвинулось с мертвой точки, и драконы начали падать, как звезды с небес, но и оркские племена таяли. Последние из них укрылись на болотах, куда драконы почти не заглядывали. А потом появились люди. Не владеющие магией, но плодящиеся с невероятной скоростью, даже драконы не успевали справляться с их разрозненными поселениями. Люди оказывали слабое, но упорное и постоянное сопротивление, разводили скот во множестве, а некоторые даже подкармливали драконов, надеясь на защиту своих деревень.

Люди расселялись везде, где могло прорасти хоть одно зернышко. Орки, загнанные в болота, были вынуждены совершать набеги на людские поселения. Веками границы владений людей расширялись, но орки выдавливали их из своих степей и болот.

Хитрые гномы давали оркам все меньше и меньше оружия, ссылаясь на то, что новые войны орков недостойны памяти предков, а сами исподтишка торговали оружием с людьми, обмениваясь знаниями. Среди людей стали появляться странные новые маги, которые могли соперничать по силе с самими драконами.

И тогда жрецу самого малочисленного племени явилось послание богов. Великий Этрух-Грым-Ворх, "голос из бездны", поведал всем жрецам и вождям, что нужно совершить жертвоприношение на восходе Ань-Гаррэн, и драконы навсегда покинут этот мир.

Для жертвоприношения требовались десятки тысяч жизней, и орки развязали кровавую войну, забирая людей из поселений, не щадя никого, даже детей и стариков. Число будущих жертв, к концу этой жатвы, превысило половину численности самих орков.

Торопясь успеть до нового восхода Ань-Гаррэн, орки вырыли широкую неглубокую яму и возвели вокруг нее огромный шатер. Этрух-Грым-Ворх собственноручно убил несколько могучих коней и окропил их кровью клинки палачей. Когда Ань-Гаррэн поднялась над горизонтом, орки начали убивать людей, сливая их кровь прямо на землю. Кровь стекалась в яму, образуя озеро. В момент наивысшей яркости Ань-Гаррэн озеро засветилось изнутри, став зеркальным отражением небесного свода.

Орков, исполнявших роль палачей в этом ужасном ритуале, охватило безумие, вызванное кровью и древней магией, старше самого мира. Когда озеро крови начало выходить из берегов, шатер был снят, и взорам орков открылось чудовищное зрелище. Гора человеческих тел вздымалась к небу, а озеро крови растекалось так широко, будто намеревалось поглотить всю степь.

С последней жертвой Этрух-Грым-Ворх, отрекаясь от жизни, вскрыл себе вены, влив свою кровь в озеро. Другие жрецы возложили его бездыханное тело на вершину горы трупов и зажгли магическим ритуалом трупное пламя, как учил их великий жрец. Сине-зеленый огонь сиял ярче звезд и самой Ань-Гаррэн, а дым от него накрыл небосвод, и в течение двух дней единственным источником света в мире было озеро крови.

Когда дым рассеялся, озеро потухло. С того дня ни одного дракона не видели в этом мире. Лишь доспехи и оружие из драконьей плоти напоминали об их былом могуществе. В память об этой жертве орки приносят свою каждый восход Ань-Гаррен, восхваляя великого жреца."

Я будто фильм посмотрела, кровавый и сказочный одновременно. Завороженная пошла спать, а ночью мне снились исполинские драконы, высокие, бородатые гномы, кровавое озеро и изумрудное пламя, которое охватило весь мир.

На рассвете доставили платье и гипюровую серую маску, скрывающую лицо от бровей до половины губ. Облачившись в творение Вариных рук, я ощутила нежность и заботу, ведь платье сидело безупречно.

Открыв дверцу кареты и намереваясь ступить внутрь, я оторопела. В дальнем углу на меня смотрели внимательные и смущенные глаза Иридии. И было ясно, что́ ее заботит. Например, декольте, не оставляющее никаких сомнений относительно наличия нижнего белья. Белье отсутствовало. Надо признать, платье было восхитительным. На бархате цвета ночи сияли драгоценные камни, от которых расходились тончайшие нити, сплетенные из крочечных цепей с самоцветами в виде лучей. Полное ощущение ночного неба.

— Доброе утро, великолепный наряд, — придя в себя, проговорила я и забралась в экипаж. Сейчас именно я походила на служанку при красивой и немного экстравагантной госпоже.

— Простите, я не хотела, это король… Он попросил меня и довольно настойчиво… Я не смогла ему отказать… — пробормотала она виновато.

— Ну, учитывая, что все твои доходы за этот год перетекли в карман папеньки, сразу понятно, что "это король". Такое платье могло быть только от него. Хотя не совсем понятно, зачем такая откровенность? — бесцеремонно поинтересовалась я, разглядывая ее соски.

— Он попросил развлекать и отвлекать некоторых особ из Эльфиры, например, какого-то придворного мага. А этот антураж для усиления эффекта, — потупилась она.

Внезапно перестав завидовать, я взглянула на наряд под другим углом. Это не платье — это дипломатическая бомба с ядерной начинкой. Мысленно похвалив Карла за тактический ход, я решила узнать, что еще, помимо платья, пообещал ей король.

— Ты же знаешь, я не могу тебе врать. Он обещал погасить очередной карточный долг отца, — сказала она, глядя прямо в глаза, словно ожидая осуждения.

— Надеюсь, Карл оставит тебе это платье в награду, дорогая Иридия, потому что оно восхитительно!

Смеясь и краснея, мы подъехали ко дворцу. Разыграли сцену, будто я служанка, и я поспешила к королевской кухне, накинув на голову платок.

И мне действительно выделили диванчик возле печи, но я отодвинула его подальше. На плите по-прежнему что-то готовилось. Кухонные девки сновали с подносами, а Лягух изредка заглядывал на кухню, но не сказал мне ни слова.

Все знали, что меня трогать не стоит, и это меня устраивало. Я достала заранее подготовленный дневник, в который записывала экономические расчеты и планы развития, пытаясь свести дебет с кредитом без экселя… За этой кропотливой работой я и не заметила, как все стихло.

Зашедший ко мне последним паренек с дровами, поинтересовался, справлюсь ли я одна с печкой. Я попросила его придвинуть диванчик поближе к теплу и погасить остатки света. В отдалении звучала едва уловимая музыка, обрывки мелодий, и если напрячь слух, можно было различить чей-то приглушенный голос. Разобрать слова в звуках многократно отраженных от каменных стен было нереально.

Один из мотивов напомнил мне "Крылья" Наутилуса. Тихо напевая про себя, а потом и вполголоса, я стала записывать слова на бумагу. Бухгалтерия сегодня не клеилась, да и в полумраке цифры расплывались. Я занялась забавным делом — переделкой песни на эльфийский и общий язык. С благозвучным эльфийским, изобилующим рифмами, все шло как по