Мой босс - злодей любовного романа - Марина Орлова

Рози обратилась в церковь, но, хоть и была осторожной, чтобы не выдать правду, не смогла собрать достаточно информации. Тем не менее, она загорелась помочь ему в их плане заставить мисс Эстеллу передумать и остаться в столице.

Однако и этот план провалился, а мисс Эстелла покинула поместье. Герцог в своем отчаянии и горе несколько дней провел в своей лаборатории, отказываясь даже от еды, так что у Рози не было даже шанса с ним увидеться. Да и не только он, казалось, все поместье погрузилось в траур, просто из-за отъезда одного человека.

И чем больше Рози ощущала грусть, тем сильнее стали проявляться ее способности. Когда очевидное было уже бессмысленно отрицать, она наполнилась волнением и страхом. Ей так хотелось все рассказать мисс Эстелле, не сомневаясь, что она бы нашла решение и помогла советом, но мисс уже не было. Зато был Нокс. Выбора не было, и Рози набралась решимости поговорить с господином, но не нашла его ни в лаборатории, ни в его кабинете, ни в спальне...

После долгих поисков, он обнаружился в пустой комнате мисс, спящим на неразобранной постели. Он был болезненно-бледным и осунувшимся, а его сон в обнимку с ее подушкой — беспокойным. Рози не посмела его будить, решив подождать, пока он сам проснется.

Но что еще более странно... Рози больше не ощущала исходящую от господина скверну. Лишь тоску и печаль. Впрочем, она могла ошибаться и хотела удостовериться в этом позже. Однако она не ожидала, что когда это произойдет, все поместье содрогнется от его крика.

Незадолго до этого она наткнулась на одну горничную, которая пожаловалась, что господин запретил забирать старую одежду и простыни в стирку, включая банные принадлежности, и буквально отобрал их, выгнав горничную прочь. Как раз в этот момент весь дом услышал изумленный возглас герцога.

Вопреки опасению, когда Рози с встревоженным Говардом прибежали на звук, они осознали, что это был не вой отчаяния, а возглас радости. И помятый, но до странного воодушевленный Нокс сидел в куче какого-то рваного женского платья и знакомого мужского плаща на полу перед раскуроченной постелью, до глупого счастливо смеясь и сжимая в кулаке то самое белое полотно.

От исходящего от него отчаянья и следа не осталось, а сам Нокс решительно выпрямился и громко сообщил:

— Говард, готовь мой отъезд, мы с девчонкой отправляемся за Эллой.

— Что? — опешил Говард. — Но как?

— Не знаю как, но я просто обязан это сделать во что бы то ни стало... Кстати, — внезапно переключился он на взволнованную Розали и внимательно ее осмотрел. - В тебе что-то изменилось... - прищурился он. Рози сглотнула, а после кивнула и призналась. Но если дворецкий был весьма изумлен, то услышавший это Нокс весьма задумчив: — Святая, говоришь? Твое появление по настоянию Эллы так удачно и вовремя... И почему же мне кажется, что это не случайность? — хмыкнул он и вновь сосредоточился на девушке. — Предлагаю сделку: ты поможешь мне, я — тебе.

— Вы о чем? — опешила девушка.

— Проклятье, — обхватил он ее за плечи. — Чувствуешь во мне проклятье? Раз святая, должна быть чувствительна к таким вещам.

— Проклятье? — переспросила Рози, когда все кусочки пазла начали постепенно складываться в ее голове. Она прислушалась к своим ощущениям и покачала головой. — Нет, не чувствую, — уверенно заявила она.

— Значит, никакая не святая, — с разочарованием легонько оттолкнул он девушку и вздрогнул, когда она добавила:

— Но я чувствовала прежде. Сейчас, не знаю почему, но этого ощущения, исходящего от вас, больше нет, — заверила она взволнованно и сглотнула, надеясь, что он ей поверит.

— Вот как? — необычайно напряженно произнес он и, почему-то, вновь посмотрел на сжимаемый им в кулаке платок, который он прижал к груди и странно усмехнулся. — Раз так, надо кое-что проверить. Сколько дней прошло с отъезда Эллы?

— Ш... шесть, — запнувшись, произнес Говард.

— Значит, завтра и проверим... — улыбнулся он непонятно чему. — Как бы то ни было, начинайте готовиться к отъезду уже сейчас! — вышел он из комнаты, отдав приказ уже в коридоре, пока растерянные Рози и Говард переглядывались.

А в день отъезда, словно из ниоткуда, в кабинете герцога с потолка посыпались исписанные листы бумаги.

И вот Рози вновь встретилась с мисс Эллой в полной уверенности, что эти двое теперь смогут быть вместе, ведь она теперь могла пользоваться своими священными силами и перепроверила тело господина много раз на наличие скверны. Но ее не было. Этой радостной новостью она так хотела поделиться с мисс, но господин запретил, выжидая непонятно чего.

А теперь еще и бывший жених мисс направляется к ней. Как господин может быть таким спокойным?

— Надеюсь, вы не совершаете ошибку, — вздохнула Розали, последний раз посмотрев на герцога, что любовно сворачивал тряпицу и бережно убирал ее обратно в карман.

— Поверь, мне не о чем переживать. У меня заметное преимущество перед этим крылатым неудачником... — хмыкнул он с уверенностью.

***

Если я думала, что на приеме по случаю дня рождения было неловко, то сильно ошибалась. Уровень дискомфорта, который я сейчас испытывала — буквально зашкаливал. Причем, неловко, кажется, было не мне одной.

— Признаться, получив ваше приглашение, я подозревал, что просто не будет, даже учитывая условие, выставленное вами, мисс Эстелла. Но все же я не ожидал, что ужин будет в таком... кругу, — выразительно осмотрев присутствующих, заявил Гейн, прежде чем посмотреть на меня с легким недоумением и небольшим укором. Я неловко улыбнулась, решив промолчать.

Не объяснять же, что я и сама не рада такой компании из Нокса и Рози. Я, вообще-то, хотела поговорить с Гейном один на один, что теперь выполнить довольно проблематично. Эти же двое увязались за мной и не сдавались, несмотря на все мои отказы, едва ли не поперек порога бухнувшись на моем пути.

Ладно Нокс — от него нечто подобное я могла ожидать. А вот от Рози - нет. Но в этот раз она была даже более инициативной, нежели ее босс. За мое отсутствие Киллиан умудрился даже святую испортить!

— А чего тебе, собственно, не нравится? — с наглыми нотками в голосе, вопросил Нокс, который вальяжно попивал винцо с видом победителя по жизни. — Еду у тебя никто изо рта не вырывает. Ты