Роззи. Стать счастливой. Часть 2 - Лира Алексахина

Спор и выкрики набирали обороты. Все почувствовали «это» одновременно, падая на пол, чтобы взлететь и гореть в жгучем желании отомстить. В каждом из них вскипели частицы черноты, ширясь и множась, захватывая носителя все больше.

— Предатель! — заорал обезумивший Суцелл и… испарился.

В это время на совете королей, созванном недавно коронованным Роджером Бошаном, Уильям I все больше распалялся о недопустимом поведении гномов, об их жадности и несметных богатствах, предлагая силой заставит подгорный народ поделиться.

— На своих землях давно повысили налоги. И они платят! Плевать, что начали сбегать и меньше торговать! Часть человеческих семей и дружественные рода, влиятельные на других землях, тоже притесняют бородатых! Если выступим единым фронтом, создадим одинаковые условия повсеместно, им некуда будет бежать!

— Довольно, — грубо оборвал речь Эдварт Солсбери, отец Нормана, король Брихейна.

Но не успел договорить, комнату на секунду накрыла темнота, а когда снова стало светло, появился никем не замеченный дополнительный участник. Нити подчинения прошивали каждого насквозь, кроме преклонившего голову Филиппа. Черные ленты извращали сознание и волю людей, вытаскивая наверх и многократно увеличивая самые худшие качества.

— Гномы готовят тайный заговор против людей! — взревел Уильям I с красными белками глаз, лопнувших от напряжения сосудов.

Слово за слово, через минуту ярость достигла апогея. Так было положено начало противостояния людей и гномов. В кабинете развернулся штаб: слуги передавали послания, гонцы отправились в разные города, маг почта мгновенно распространяла задания. Среди королей не было договоренности и четкого плана, каждый имел приоритет урвать больше, чем остальные, особенно больше Уильма I, на чьих землях было больше всего гномов. Замутненные сознания правителей опасались увеличения влияния Астурии в связи с большей наживой.

Атор вынес окно, зависнув в воздухе, от распростертой фигуры рванули в разные стороны сотни черных нитей, сея безумие и хаос. Эллария и Гестед успели поставить блокирующий купол над Большой землей, на секунду опередив остальных.

— Долго не продержусь! — прошипел сквозь зубы Гестед.

— И не надо… мы подготовились, — слизнула кровь из прокушенной от напряжения губы Эллария.

Так началась война. Купол пробили, остальные участники вступили в игру, нанося ответные действия. Астурию сровняли с землей в назидание Гестеду, там располагался крупнейший храм вместе с наиболее ярыми последователями, дававшие силу богу странствий.

Чернота бурлила и пенилась в каждом боге, начисто вышибая мозги. Огмиоса накрыла кровавая пелена, и он, уже не разбирая, что рушит, летал повсюду в поисках брата. Найдя, они сцепились … на землях многострадальной Астурии, со временем переместившись в божественные чертоги, продолжая бить друг другу морды.

Пока небожители сводили счеты, их воздействие стало постепенно исчезать, со временем сойдя на нет. Филипп I, не потерявший голову от безумства хозяина, расчётливо выполнял задания Атора и преследовал свои интересы. Он же инициировал повторное собрание правителей для оглашения официального окончания противостоянии, символично предложив собраться в том же месте.

Где начали — там и закончили.

Филипп все делал не просто так. Дурандир успел передать записку о том, что Сесси жива и предположительно в замке, Стефания долго искала ответы в видениях и подтвердила слова гнома, однако не смогла найти точное местоположение из-за хитрой защиты, скрывающей пленницу. Король Любек предположил, что и остальные пропавшие Бошан могут быть живы. Пылая от бешенства, он схватил Роджера, как самое слабое звено, и методично избивал до тех пор, пока принц, громко воя от боли, не сознался во всех грехах.

Подловив Гуго, Филипп вытряс из него всю необходимую информацию и забил до смерти лично. Собственная ярость, помноженная на каплю божественной силы, требовала выхода. Страх за истинную и за приемную мать отключил мозги.

Сначала пошел к Анне, таким образом пытаясь доказать самому себе, что Сесси по-прежнему не властна над его волей.

Дверь заскрипела и открылась, магический купол опал. С радостным криком истинные король и королева кинулись на выход и застыли, увидев состояние вошедшего.

— Я их убил. Прости…мама, — склонил чуть на бок голову Филипп, словно волчонок, сжимая зубы, весь в брызгах крови со сбитыми костяшками рук. — И я об этом не жалею, — прорычал он, все также не смея поднять взгляд на женщину.

Трясущимися руками Анна обняла Филиппа, по ее щекам текли слезы. Генри молча обнял обоих. Когда Филипп все же посмел взглянуть на королеву, то в ужасе отшатнулся, узрев нынешнее состояние. Слабая здоровьем Анна сильно сдала, постарев разом на десятки лет, находясь практически одной ногой на том свете. Бережно подхватив жену на руки, Генри понес королеву на выход. Филипп сжимал и разжимал кулаки, дико сожалея, что подарил предателям такую легкую смерть.

Затем освободили Берна и Сесси. Принцесса вела себя молчаливо и сдержанно. Берн шепнул Филиппу на ухо, что опасается на умственное состояние сестры. Пока имеющиеся лекари трудились над здоровьем женщин, Стефания в видениях искала самых сильных, Филипп и мужчины Бошан освободили запертых в покоях остальных братьев, все вместе отправившись на собрание.

Короли, словно нашкодившие дети, не могли смотреть друг другу в глаза. Уильяму I первому было хуже всех. Первая порция ярости Атора оказалась самой токсичной, здоровье правителя сильно подорвалось, хотя остальные списали эти проблемы на горе от потери королевства. Обсудив и договорившись, решили все списать на коллективное безумие, божественное вмешательство было трудно не заметить.

Пока мужчины решали дела, Сесилия озаботилась будущим. Она вошла без приглашения к Стефании, дабы расставить точки над и. Разговор не ушел дальше них двоих. Стража не смогла рассказать Филиппу предмет обсуждения, лишь то, что обе спокойно разошлись. Оракул впервые ослушалась и отказалась говорить, закрыв перед офигевшим королем двери изнутри.

Все правители остались на неделю другую, чтобы разгрести последствия, находясь в одном месте для наилучшего взаимодействия. Филипп же решил остаться до полного выздоровления Анны. Ночью к нему пришла Стефания. Пытаясь найти в ней замену истинной, король провел долгую бессонную ночь.

На утро в спальню правителя королевства Любек вошел Генри Бошан, да не один… Плохо соображающий Филипп не мог понять, отчего двоится в глазах. Повернув голову, он грязно выругался, увидев с кем провел ночь.

Невозмутимая Сесилия отобрала одеяло, кинув подушку прикрыть наготу, завернулась в кокон и гордо прошлепала босыми ногами по каменному полу на выход. На простынях алело красное пятно. Филипп, рыча от злости, откинулся было назад, да больно приложился головой об деревянную спинку.

— Собственно, тебя не спросили, — спокойно подытожил Генри. — Будешь готов, приходи. Если этот союз так противен… поговорю с дочерью. Придумаем