Мой неуловимый миллиардер - Татьяна Романская

Он кивает, но не отпускает мою руку до тех самых пор, пока я не выхожу за порог. Подходя к своей машине, я рассеянно пытаюсь решить, что же можно сделать. Так больше не может продолжаться. Я не могу видеть, как дети страдают.

Прежде чем осознать происходящее, я паркуюсь перед домом Эмили. На долю секунды я задумываюсь о своем решении, но потом качаю головой. Возможно, это худшая идея из всех, что у меня были, но я не могу этого не сделать. Я буду бесконечно сожалеть, если не скажу ей то, что собираюсь.

— Валерия? — она выглядит удивленной, распахнув дверь и увидев меня на пороге.

— Эмили, — говорю я, мой голос срывается. — Пожалуйста, остановись. Я умоляю тебя. Просто остановись.

Она улыбается, в ее глазах мелькает чистая злоба.

— Я не остановлюсь, пока ты не уйдешь от моего мужа.

У меня даже не хватает сил напомнить ей об их разводе, который случился больше двух лет назад.

— Эмили, я не собираюсь воевать с тобой за Сергея. Если тебе удастся вернуть его, отлично, пускай. Потеряю ли я любовь всей своей жизни? Да. Но это будет к лучшему, потому что если Сергей вернется к тебе, значит, он никогда не был по-настоящему моим. Я научусь жить с этим, — я делаю паузу, пытаясь подобрать нужные слова. — Я не прошу тебя прекратить попытки вернуть Сергея, Эмили. Я прошу тебя перестать саботировать мои отношения с Леной и Колей. Нет, не прошу… умоляю.

По моей щеке катится одинокая слеза, и я сердито смахиваю ее. Я не хочу показывать ей свою боль, но она переполняет меня.

— Я люблю твоих детей, Эмили. Я люблю их всем сердцем и душой. Когда Лена плачет, мое сердце разрывает от боли. Когда кто-то плохо обращается с ними, меня переполняет злость. Когда Коля болеет, я не могу уснуть, потому что слишком волнуюсь. Когда Лена только переехала сюда и почти не разговаривала, прячась за книгами, я вытаскивала ее из этого кокона. Не потому что это моя работа, а потому что дети мне небезразличны. Я просто хочу показать, что на самом деле, от всего сердца, люблю их. Я сделала все возможное, чтобы твое отсутствие не навредило им, чтобы они продолжали расти и становились такими замечательными людьми, какими, я знаю, они будут. Даже если я сейчас уйду, а что, если появится кто-то еще? Сможет ли она любить их также сильно? Если в их жизни все-таки будет другая женщина, разве ты не предпочтешь, чтобы она любила их так же сильно, как любит их отца?

Я отступаю на шаг назад и некрасиво шмыгаю носом, по щекам ползут несдержанные слезы.

— Пожалуйста, подумай о том, что ты делаешь с ними, Эмили. Я умоляю тебя. Да, ты убиваешь меня, и да, это сильно сказывается на моих отношениях с Сергеем. Но честно? У нас все будет хорошо. Мы справимся со всем, что ты на нас вывалишь. Но пожалей детей. Они не заслужили жить твоей обидой и злостью.

Я бросаю на нее последний взгляд, надеясь, что Эмили услышала меня. Но она в любом случае победила. Мои отношения с детьми разрушены и, скорее всего, уже не восстановятся.

Глава 49

Сергей

Я как раз сажусь за стол, когда дверь моего кабинета открывается и входит Лера. В последнее время я редко вижу ее в университете, но каждый встреча делает мой день лучше.

— Привет, милая, — улыбаясь я.

Она выглядит нервной, и мой взгляд падает на бумаги в ее руках.

— Неужели все готово?

Она улыбается в ответ, и мое сердце начинает биться чаще. В последнее время нам было нелегко. Мы оба находились под большим давлением, нас обоих тяготило осознание того, что наши отношения вредят детям.

Я знал, что будет трудно, но не ожидал, что станет так больно. Тяжело не только смотреть, как страдают дети, но и наблюдать, как разбивается сердце Леры. Неважно, сколько и о чем мы разговаривали с детьми и Эмили, если все уже случилось.

Лера кладет свою диссертацию на мой стол и нервно ведет плечо.

— Не могу поверить, что я ее закончила.

Я киваю и беру ее за руку, поднося ладонь к губам.

— Я читал ее уже тысячу раз, но прочту еще раз, прежде чем мы организуем твою защиту. Ты справишься. Все пройдет идеально.

Она кивает и садится напротив, выглядя так же устало, как и я. В Лере уже давно не хватает ее особенной, яркой искры, которая в свое время так меня зацепила.

— Сейчас я закрою дверь, и ты сядешь мне на колени, хорошо? Нам жизненно необходимы объятия, — говорю я ей.

Уголки ее губ дергаются в неловкой улыбке, и я вздыхаю с облегчением. Щелкает дверной замок, и я ухмыляюсь, возвращаясь на свое место и раскрывая ей свои объятия.

Лера улыбается мне, подходит ближе и устраивается у меня на коленях, положив голову мне на плечо. Я обхватываю ее руками и крепко прижимаю к себе.

— Это трудно, правда? Но ты так хорошо справляешься. Я так горжусь тобой. Ты справляешься со всем, что на нас свалилось, с таким изяществом.

Лера целует меня в шею, задерживая губы на теплой коже.

— Тебе тоже нелегко. Ты так старался, чтобы дети освоились в новой жизни, а их снова бросили в такой хаос.

Я киваю и прислоняюсь виском к ее макушке, моя рука успокаивающе гладит ее по спине.

— Давай будем честны, старалась в основном ты, — Лера правда сделала огромный вклад в адаптацию моих детей в новой стране. — Я просто постоянно напоминаю себе, что если мы смогли сделать это однажды, то сможем сделать и снова. С детьми все будет в порядке. А с тобой?

Я обхватываю ее руками за плечи и слегка отстраняюсь, чтобы заглянуть ей в глаза.

— С тобой все будет хорошо, Лер?

Она улыбается мне, но в ее глазах такая грусть, что я едва могу это выдержать. Ее рука дрожит, когда она проводит указательным пальцем по переносице, по губам, а затем отпускает руку. Она смотрит на меня так, будто запоминает мельчайшие детали. Неужели я теряю ее?

— Лера, — шепчу я, поднимая руку к ее волосам и нежно проводя пальцами по волосам. Я наклоняюсь и целую край ее рта, мои прикосновения нежны. Даже если мы разобьемся на осколки, я соберу каждый разбитый кусочек и буду хранить их в безопасности, чтобы мы