Ангел для кактуса - Мария Владимировна Евсеева

в глаза. Мне достаточно ощущать этот запах, такой ненавязчивый, как морской бриз, и притягательный, что хочется вдыхать и вдыхать его! Но он настолько неуловим, что, чтобы насытиться им сполна, следует снова выключить мысли и позволить себе раствориться в нем.

И я выключаю.

И растворяюсь.

И мне кажется, что в этом мире больше никого нет. Да и разве нужен кто-то еще, когда пространство сузилось до нас двоих?

– Ты уверена, что селфи делается именно так? – едва отстранившись, спрашивает Алексей, дразня меня своей божественной улыбкой, покусывая нижнюю губу так чувственно, так соблазнительно, что я не в силах выстоять.

– Уверена, – вполголоса произношу я и снова целую его. Но на этот раз коротко.

– Так вот почему ты не фотографируешься на первом свидании? – смеется он.

И мне нравится его шутка.

Да! Именно поэтому!

А еще мне нравится, с какой нежностью он накручивает на палец прядку моих волос.

– Превратись обратно в статую! – по привычке отмахиваюсь я и тоже смеюсь. – Или лучше поехали! Твои друзья, вероятно, уже на месте, а мы застряли здесь…

– Ты голодна? – проявляет заботу он, и я бесконечно счастлива, что Алексей не статуя, а обходительный джентри.

– Если честно, то очень!

– Тогда, конечно, поехали.

Он возвращает на подставку айфон, который все это время бестолково держал в ладони, удобно усаживается на сиденье, и мы трогаемся, попутно пристегиваясь. Город распахивает для нас ярко освещенные вечерние улицы, в которых неоновыми огнями мерцают не только вывески магазинов, бигборды, декоративные растяжки над автомагистралями, но еще и что-то такое нематериальное. Это нельзя описать словами или объяснить жестами. Оно светит только для нас двоих.

– Скажи, как давно ты увлекаешься автомобилями? – решаю заполнить паузу, нависшую над нами. Молчать вдвоем не менее приятно, чем разговаривать, но мне хочется узнать об увлечениях Алексея все.

– Если ты спрашиваешь о количестве машин, которое у меня было, то знай: я – однолюб. И это касается всего.

– Серьезно? – смеюсь я.

– Абсолютно.

– Ты врешь!

Он улыбается, отвлекаясь от дороги на меня.

– Я врал тебе когда-нибудь?

– Нет. Ни разу, – слегка смущаюсь я. Но не могу не добавить: – Но «однолюб» и твои рубашки – понятия несовместимые.

– О да! – хохотнув, Алексей снова сосредотачивается на размеренном потоке движения. А потом приподнимает бровь и нарочито серьезным тоном сообщает: – Так что… тебе придется делить меня с моими многочисленными рубашками. Свыкайся!

Хорошо, хоть не с Катеринами!

Я делаю вид, что пропускаю мимо ушей его предупреждение – чтобы, не дай бог, мои розовые пони с визгом не ворвались обратно в родной дом и не заполонили все вокруг своими кружевными чепчиками, балетными пачками, роликами, транспарантами с бредовыми лозунгами, взрывной карамелью и сахарными мармеладками.

– Вообще-то я не об этом, – представив прежний кавардак у себя внутри, сдавленно хихикаю. – Как давно ты занимаешься реставрацией автомобилей? Я видела «Волгу». Она невозможно красивая!

– Тебе правда нравится?

– Как она может не нравиться?

– Не знаю. Некоторые считают подобные машины хламом, рухлядью и старьем, а увлечение ими – безвкусицей, бесполезной тратой времени. Да и вкладываться в это занятие – сомнительное дело.

– Ты говоришь о ком-то конкретном? – решаюсь спросить я. – Ты говоришь о своем отце?

Алексей некоторое время медлит. Но, возможно, вина тому – нерегулируемый пешеходный переход. Потому что, когда мы вновь трогаемся, он без обиняков отвечает:

– Да. У меня тоже не все гладко с отцом. Но, конечно, ситуация не такая критичная, как у тебя. – Он тянется к моей руке и с чуткостью пожимает ее. И я сжимаю его пальцы в ответ, желая передать ему самое важное: что я на его стороне. – Я просто хочу, чтобы отец услышал меня и попытался понять: я – не он. И это нормально. Я все равно его сын, а он – мой отец.

– Но он не слышит?

– И не понимает. Не понимает, на что я «растрачиваю свою молодость». – Алексей отрывает руку от руля и делает пальцами кавычки. – Ему нужно, чтобы я безвылазно вращался в высоких кругах, заводил знакомства на перспективу, достойно проводил время, подпитывая его статус новыми достижениями, а не позорил своей сомнительной деятельностью.

– О какой сомнительной деятельности речь? О реставрации автомобилей?

– Да.

– А разве это дело не достойно уважения?

– Видимо, нет.

– И ты не хочешь доказать ему обратное?

– Нет.

Я внутренне вспыхиваю от несправедливости.

– Но почему?

– Потому что если я и должен кому-то что-то доказывать, то лишь себе.

Мы сворачиваем к «Итальянскому дворику» и паркуемся в первом ряду. Я отстегиваю ремень безопасности, но не спешу выходить. Разворачиваюсь к Алексею и снова накрываю своей ладонью его ладонь, которая все еще лежит на рычаге коробки передач.

– Леш, – срывается с моих губ со всей нежностью, на которую я только способна. – Мне кажется, ты уже доказал.

Глава 30

Когда я вспоминаю вчерашний вечер, его нюансы и повороты, все мои мысли сводятся к одному – к фразе Лины, которую она произнесла перед тем, как мы вошли в «Итальянский дворик». Эта фраза прозвучала так, как не прозвучали бы и тысячи слов – глупых, ненужных слов, не имеющих силы. Она встала особняком, легла в ноги фундаментом, крепкой надежной опорой, и я окончательно понял, что Лина мне не просто нравится – нам с ней по пути. И я хочу, чтобы этот путь был бесконечно длинным.

Я натягиваю на голову одеяло, потому что лежать и улыбаться в потолок мне самому смешно. Не понимаю, что со мной происходит. Давно не чувствовал в себе такой подъем сил: проснуться раньше будильника после того, как лег спать далеко за полночь… Надеюсь, Лариса не потеряла ко мне доверие из-за того, что я привез ее дочь домой на час позже, чем договаривались? Мне бы не хотелось упасть в ее глазах. И не потому, что я горю желанием всем подряд нравиться, нет. Все дело в Ангеле – большая ответственность быть с ней рядом, заботиться о ней, держать за руку, ощущать стук ее сердца в унисон со своим.

Но одеяло не помогает. Даже под ним я расплываюсь в улыбке, прокручивая в памяти тот сумасшедший поцелуй, которым Лина сбила меня с толку, накрыв своей необузданной нежностью.

Смеюсь в голос. А она та еще штучка!

Кстати, у Кати с Даником феерии было не меньше. Когда мы уезжали из ресторана, они все еще кормили друг друга пироженкой. Забавные! И мне приятно, что Лина это тоже отметила.

Из воспоминаний меня вырывает видеозвонок.

На ходу натягиваю футболку и шорты и