Ангел для кактуса - Мария Владимировна Евсеева

Я кликаю на кнопку и разворачиваю окно видеочата.

– Здравствуйте, Борис Аркадьевич!

– Добро, Алексей! – Он по обыкновению улыбается, и его ясное лицо не предвещает никаких катаклизмов. – Как дела у тебя? Я не разбудил?

– Нет, все отлично. Я уже проснулся. Позавтракаю и поеду в бокс. На днях мы заканчиваем колдовать над «Шоколадкой», и уже на следующей неделе она может быть в вашем полном распоряжении.

Линнер крякает в кулак, и его реакция меня слегка напрягает.

– А как самому, нравится? – спрашивает он, не меняя тона.

– Не может не нравиться! Если бы я сам сомневался в ее внешнем виде или состоянии, мне было бы стыдно смотреть вам в глаза.

– Знаю, Алексей. Знаю. Поэтому полностью тебе доверяю. Жаль только, что твой отец…

Я чувствую, как Борис Аркадьевич тщательно подбирает слова. Но не для того, чтобы смягчить фразы, которые могли вертеться у него на языке, если бы он на самом деле хотел оскорбить своего давнего приятеля, а чтобы оградить от лишних волнений меня.

– В общем, мосты сожжены, Алексей. Боюсь, обратной дороги нет. Сейчас я рассматриваю варианты продажи своей части акций, потому как не смею надеяться на благополучную развязку всего того, что заварилось. Ты же понимаешь, о чем я?

Я только беспомощно киваю. Потому что никак не могу повлиять на ситуацию.

– Завтра я вылетаю в противоположном России направлении, чтобы привести в порядок голову, прежде чем взяться за серьезные дела. А ты, если тебе действительно нравится автомобиль, можешь смело им пользоваться. Боюсь, мне он теперь не понадобится.

– Борис Аркадьевич! Но как же… Подождите! Вы же знаете отца, он перестанет пороть горячку, и все наладится.

– Нет, Алексей. Именно потому, что я его прекрасно знаю, смею тебя заверить: возвращение к тому, что было раньше, невозможно.

– Но вы не должны отказываться от своего бизнеса из-за кого бы то ни было! Терять все, что строилось годами, из-за глупых обстоятельств!

Линнер мягко улыбается.

– А кто сказал, что я что-то теряю? – Ладонью он потирает кулак, который лежит на столе, и я вижу каждую морщинку на его пальцах. – Алексей, ты же сам понимаешь: безумствовать, как Володя, я не стану.

Глядя на эти его движения, я чувствую, что не все так гладко, как он мне рассказывает.

– Борис Аркадьевич!

Подаюсь вперед, к экрану ноутбука. Хочу возразить, хочу сказать ему, что здесь у него все еще есть друзья, к которым всегда можно обратиться и смело приехать в гости даже без предупреждения.

Но он меня останавливает:

– Алексей, я ведь могу на тебя положиться?

– Да, конечно. Вне всякого сомнения, – покорно отзываюсь я.

– Я и не сомневался, – добродушно кивает Линнер. – Поэтому передаю автомобиль именно тебе, в твои надежные руки. И не прощаюсь. В наше время связаться нельзя разве что с богом. – Он смеется и щурится, будто в лицо ему светит яркое солнце. – А я – не бог. Так что до связи!

– Я признателен вам за доверие, Борис Аркадьевич, и, конечно же, присмотрю за вашим автомобилем. Но вы приезжайте, я всегда буду вам рад!

– Добро, Алексей! Добро. Как-нибудь свидимся, – тепло отзывается он и вмиг пропадает с экрана.

А я еще долго сижу перед раскрытым ноутбуком и смотрю в черноту заставки. У меня в голове не укладывается: как можно смешать в одну кучу дела, работу, личные склоки и давнюю дружбу? Перечеркнуть все, порвать все прежние связи, поставить жирную точку. Растоптать в себе самое светлое, самое важное…

И я сейчас не о Линнере, конечно.

Я даже не завтракаю. В быстром темпе отправляюсь в душ, одеваюсь и решаю, что перед боксом обязательно заскочу к родителям. Нет, я не надеюсь застать дома отца – мне все равно, как он стал бы кричать по этому поводу! – лишь желаю поговорить с матерью.

Поспешно хватаю ключи со стола, запираю дверь. Не дожидаясь лифта, прыжками спускаюсь по лестнице, выскакиваю на улицу и тут же осознаю, как тяжко было дышать в четырех стенах. Они сдавили меня, зажали, и только мысли о Лине – как глоток свежего воздуха.

Подъехав к воротам дома, я медлю, прежде чем выйти из машины, – сквозь кованые прутья вижу отцовский «Майбах», припаркованный под навесом у гаража, и понимаю, что не смогу смолчать, если он сам затронет эту тему. Да плевать! Его этим не ранить.

Мама встречает меня с той неизменной теплотой, которую она каждый раз безвозмездно дарит дорогим ей людям, и я целую ее в ответ.

– Как самочувствие, настроение? – спрашиваю я. Не отделываюсь дежурными фразами. Мне действительно важно знать, что все у нее хорошо.

– У меня все в порядке. А как у тебя?

– Тоже отлично, мам.

Я заглядываю ей в глаза, чтобы убедиться, все ли так. Мама никогда не станет жаловаться, что бы ни случилось, что бы ни произошло. Выносить сор из избы – не в ее правилах. Даже если изба совсем тесная, ограниченная собственным телом.

– Отлично! – фыркает из-за угла отец и показывается на лестнице. – Все у него, оказывается, отлично! А про цирк шапито ты матери рассказать не желаешь?

– Какой цирк? – также оставляю его без приветствия.

– Который вы устроили на выставке Филиппа! С этой своей…

– Катей, – подсказываю я не без доли сарказма.

– Мне плевать, как зовут эту деревенщину! Какого черта ты вообще приволок ее туда? Чего ты добивался?

– В смысле, «какого черта»? – не на шутку вспыхиваю я. – Какого черта ты называешь так человека, которого совсем не знаешь?

– Мне ни холодно ни жарко от того, с кем ты спишь, где и как! Но будь умнее – не тащи каждую свою подстилку в приличное общество! Этим ты портишь репутацию не только себе, но остальным! В том числе и мне!

Кажется, Шуша и здесь постаралась…

– Да пошел ты со своей репутацией! – взрываюсь я и даже не реагирую на попытки матери образумить меня. – Оставь свое приличное общество при себе, раз ослеп и не видишь, как сам, собственными руками рушишь свою репутацию! Все у тебя вокруг денег вертится! И друзья покупаются и продаются!

– Сопляк! – краснеет в ярости отец и швыряет в сторону книгу, которая попадается ему под руку. – Ты попробуй сам хоть что-нибудь заработай, а потом уже меня учи!

– А ты думаешь, я до сих пор пользуюсь твоими деньгами? Тогда залезь и проверь счет той карточки! Кстати, она здесь, в моей комнате. При