Неистовые. Из огня да в полымя - Алиса Перова

— Но почему ты?

Неожиданно. Парни сразу напряглись, наверняка мечтая оказаться в этот момент подальше отсюда. Максим, отступив на шаг, принялся считать ворон, но Кир остался рядом, оказывая мне молчаливую поддержку. Спасибо ему, но я и сама в состоянии справиться.

Смахнув слёзы, я вскидываю подбородок.

— Может, потому что он х-хочет самого лучшего?

Несколько секунд Сонька смотрит на меня с недоумением и, наконец, кивает.

— Да, он заслуживает лучшего. Только, пожалуйста, не предавай его, — и, развернувшись, быстро направляется к выходу.

— Всё, погнали мы! — Макс хлопает по ладони Кира и, клюнув меня в щёку, мчится догонять арбузы.

— П-почему Гена с ней расстался? — спрашиваю Кирилла.

— Потому что не судьба, — он нервно пожимает плечами, увлекая меня к выходу.

— Она п-предала его? — догадываюсь я.

Но Кирилл озирается по сторонам и прикидывается глухонемым.

— Кир, а п-почему она здесь, если между ними всё кончено? — этот вопрос никак не даёт мне покоя.

— Бля, но это же Геныч, он вечно за всех в ответе.

— Как и ты, — я улыбаюсь, хотя его ответ ничего не прояснил.

— Не, я всё же не такой, — Кир усмехается и вдруг, резко притормозив, сжимает мои плечи. — Стеш, ответь мне только на один вопрос: вы с Генычем вчера где были?

— Сначала в офисе «СОК-строя», а п-потом… — я чувствую, как щёки опаляет румянец.

— А потом? — нетерпеливо подгоняет Кир.

— А потом у него дома, в Соколиках.

— Ну вот и всё! — он выдыхает и широко улыбается. — Успокойся, малая, и забудь уже про Соньку, Маруську, и вообще, про всех левых баб. Они тебе больше не конкурентки, ясно?

— Не ясно… а п-почему? — спрашиваю, но всё равно улыбаюсь.

— Слушай, просто мне поверь, да?!.

Глава 36 Гена

Париж

«Привет, мой вкусный Персик!» — я приближаю к себе камеру (Ух, ну и рожа!).

Уже третий раз пытаюсь записать видеосообщение, но каждый раз возникает какой-то отвлекающий фактор. Самым приятным был обед от Лурдес. Чудесная женщина обрадовалась мне, как родному. Правда, лишь после того, как обласкала своих любимчиков. А уж как она соскучилась по Реми!

Популярность Шеро-младшего здесь просто зашкаливает. Обитатели замка носятся с ним, как хрустальным яйцом. А старушенция Шапокляк прямо дрожит от обожания и умиления. Не понимаю, чем этот щенок заслужил такую любовь? Хотя справедливости ради стоит отметить, что со своими подданными он не ведёт себя, как последний засранец.

Вот и сейчас я наблюдаю картину маслом — пацан бережно поддерживает под локоток мадам Шапокляк, пока та преодолевает несколько ступенек террасы, и оба отправляются по кипарисовой аллее выгуливать малютку Эйлен. Скатертью дорога!

Надо сказать, что Шапокляк мне совсем не рада, а то небольшое потепление, что я заслужил ранее собственным трудом, улетучилось мгновенно, лишь стоило мне произнести приветственную речь на французском. Похоже, плохи мои дела, и путь к сердцу этой чопорной грымзы придётся прокладывать заново. Однако пенять мне не на кого — сам виноват, каюсь — на домашнее задание я попросту забил. Спасибо, хоть сегодня мне не грозит урок французского.

Но зато старина Жак приятно удивил, когда присовокупил к своему приветствию парочку русских забористых словечек. Вот же талантливый мужик!

Осмотревшись по сторонам и не обнаружив посторонних слушателей, нажимаю видеосвязь.

— Гена, п-привет! — Стефания, немного взъерошенная и невозможно красивая, приглаживает взлохмаченные волосы и улыбается мне так радостно, что в груди разливается тепло. А ещё тоска из-за невозможности вдохнуть её запах, прикоснуться к золотым шелковистым прядям, к её нежной коже.

Во мне мгновенно отзывается всё. Но... увы — не дотягивается.

— Привет, мой Ангел! — я жадно вглядываюсь в малахитовые смеющиеся глаза, в мягкие сочные губы, наводящие меня на грешные мысли, поэтому не сразу замечаю окружающую её обстановку. — Стефания, а ты почему в постели? Ты как себя чувствуешь, температура есть?

— Не-эт, — она машет головой и поясняет игриво: — Это, наверное, у меня от тебя п-поднялась температура, но она ещё ночью п-прошла. Просто я не выспалась, и решила сегодня п-прогулять. Зато сейчас я в состоянии блаженного умиротворения.

— Не понял… кто там умер от варенья?

Стефания заливисто хохочет, а во мне всё скулит от несправедливости и собственной дурости. Твою мать! Быть рядом с ней и потерять две недели — это просто пик кретинизма. А теперь, когда между нами три тысячи вёрст, что я могу? Видит око, да член короток. И всё же слава прогрессу за возможность всё это видеть.

— Ген, ну рассказывай, ты уже на месте? Как Винсент п-перенёс полёт?

— Шок уже прошёл, вон он, резвится, — я беру в фокус своего питомца и с удовольствием слушаю сюси-пуси. Не в мой адрес, но тоже приятно.

— Ген, а п-покажешь, как там у вас? — просит Стефания.

— А то! Запасайся попкорном, мой Ангел. Ну-у… с чего начать?.. — я переключаю камеру и начинаю свой обзор с серой унылой равнины, на которой чётко просматривается извилистая дорога к замку. — Париж, моя девочка, — это, конечно, не Воронцовск, здесь всё грустно и промозгло. На улице плюс три, а холодрыга такая, хоть с печи не слазь. А в нашей деревне, как видишь, ни домов, ни машин, ни людей.

— Не обманывай, ты же не в чистом п-поле ночуешь.

— Так до своей ночлежки я ещё не добрался, но вот эта тропинка как раз ведёт к ней.

Медленно разворачиваясь, я ловлю камерой стройные кипарисы, вечнозелёные лужайки-островки и, наконец, мрачный и величественный замок.

— Боже мой! Генка, это... это п-потрясающе! Невероятно! — широко распахнутые глаза Стефании темнеют. — Ты сейчас не шутишь? Ты п-правда живёшь в этом замке?

Чтобы понять её восторг, мне вовсе не нужно смотреть её глазами, потому что и сам до сих пор нахожусь под впечатлением.

— Представь себе, малышка, я действительно здесь… э-э… ну, не то чтобы живу, но временно обитаю. И, к счастью, пока не встретил ни одного привидения.

— А я даже п-поверю, если встретишь. Ну, Гена, это же архитектурный шедевр! Готический экстаз! Ничего