Разрушь меня - Бьянка Коул

— Я знаю. — Голос Эрика понижается. — Я просто... Я думал, у меня будет больше времени.

— Времени для чего? Убедить ее остаться? Влюбиться в своего похитителя? — Слова выходят резче, чем предполагалось, но я не могу их остановить. — По крайней мере, у нее есть выбор. У Наташи его нет.

Эрик вздрагивает, едва заметно для тех, кто не знает его так хорошо, как я. — Ты прав. — Он выпрямляется, включив режим солдата. — Я скажу ей сам. Она этого заслуживает.

— Хорошо. — Я поворачиваюсь к своему столу, отпуская его. — И, Эрик?

Он останавливается в дверях.

— Убедись, что она понимает, что в этом нет ничего личного. Это выживание.

Он кивает один раз, резко и по-военному четко, прежде чем исчезнуть в коридоре. Я слышу, как его шаги затихают, направляясь к охраняемому крылу, где мы держим Катарину.

Порез на моей ладони пульсирует, напоминая мне, как я потерял контроль. Кровь за кровь. Так работает эта игра. Но Игорь не понимает одной важной вещи: Наташа — не просто фигура на его шахматной доске. Да, она стала моей слабостью, но и моей силой.

Глава 34

ТАШ

Я потеряла счет времени в этой темной комнате. Мои запястья болят от кабельных стяжек, а горло саднит от недавнего крика. Металлическая дверь со скрипом открывается, заливая помещение резким флуоресцентным светом, который заставляет меня щуриться.

Дородный охранник со шрамом на лице хватает меня за руку, рывком поднимая на ноги. Мои ноги дрожат, едва удерживая меня на ногах после столь долгого лежания, свернувшись калачиком, на холодном бетоне.

— Двигайся, — рявкает он по-английски с сильным акцентом, толкая меня вперед.

Коридор тянется бесконечно, выкрашенный в казенный серый цвет, который напоминает мне тюрьму. Мои босые ноги шлепают по холодному полу, когда я, спотыкаясь, иду вперед, железная хватка охранника оставляет синяки на моем предплечье. Каждый шаг отдается болью в том месте, где они избили меня во время похищения.

Мое сердце колотится о ребра, когда мы проходим дверь за дверью. Куда они меня ведут? Какой новый ужас меня ждет? Вопросы вихрем проносятся у меня в голове, заставляя меня дышать короткими вздохами.

Мы сворачиваем в другой коридор с трубами под потолком. Промышленный гул становится громче, и воздух кажется более влажным. Должно быть, мы где-то под землей, но я полностью потеряла чувство направления после того, как во время поездки мне завязали глаза.

Охранник рывком останавливает меня перед тяжелой стальной дверью. У меня скручивает живот, когда он тянется к ручке. Я хочу бороться, бежать, но мое тело не реагирует. Страх приковал меня к месту так же надежно, как могли бы любые ограничения.

Дверь распахивается со зловещим стоном. За ней еще больше темноты, и мое беспокойство возрастает.

Охранник толкает меня в дверной проем, и я вваливаюсь в голую комнату с бетонными стенами и резким верхним освещением. Мое сердце замирает, когда я вижу его — Дмитрий стоит в своем идеально сшитом костюме, выглядя таким же сдержанным, как всегда. Но именно женщина рядом с ним заставляет мою кровь стыть в жилах.

Темные волосы волнами спадают на плечи, в пронзительных зеленых глазах — вызов и смирение. Должно быть, это Катарина Лебедева. Дочь Игоря. Та, которую, по его словам, Дмитрий и его братья взяли в заложники.

Мой желудок сжимается, когда кусочки головоломки встают на свои места. Игорь не врал. Дмитрий действительно сначала забрал его дочь. Все его разговоры о защите от семьи Лебедевых были манипуляцией. Он начал эту войну, похитив Катарину.

Я вглядываюсь в лицо Дмитрия в поисках любого намека на раскаяние или объяснение, но выражение его лица остается бесстрастным. Только напряжение вокруг его глаз выдает какие-либо эмоции при виде меня в таком состоянии.

— Ты... — Мой голос срывается на хриплый шепот. — Ты забрал ее. Все, что сказал Игорь, было правдой.

Взгляд Катарины перебегает с Дмитрия на меня, на ее лице появляется понимающее выражение. Она стоит рядом с ним, но не как пленница, скорее как союзница. В какую игру они играют?

— Тебе нравилось манипулировать мной? — Спрашиваю я, обретая дар речи, несмотря на пересохшее горло. — Что-нибудь из этого было настоящим, или я была просто еще одной пешкой в твоей войне с Игорем?

Когда он подходит ко мне, лампы дневного света отбрасывают резкие тени на угловатые черты лица Дмитрия. Я инстинктивно отступаю назад, пока не упираюсь в стену, мои связанные руки царапают шершавый бетон.

— Куколка, — тихо произносит он, используя это интимное прозвище, которое теперь ощущается как еще одно оружие в его арсенале. — Все не так, как кажется.

Но я не могу не слышать слов Игоря или не видеть доказательств передо мной. Человек, которого, как мне казалось, я знала, тот, кто так нежно обнимал меня всего несколько дней назад, способен похитить невинную женщину, чтобы вести свою преступную войну. И теперь я попала под перекрестный огонь.

Мой желудок сжимается, когда я смотрю на Дмитрия и Катарину. Нежные моменты, которые мы разделили, его нежные прикосновения и его защитные инстинкты теперь кажутся запятнанными. Вот кто он такой: мужчина, который похищает женщин для осуществления своих замыслов.

Твердая рука обхватывает мое горло сзади. Смех Игоря эхом разносится по комнате, а лицо Дмитрия преображается во что-то опасное. Его глаза темнеют от жажды убийства.

— Посмотри, как он реагирует, — дыхание Игоря касается моего уха. — Великий Дмитрий Иванов, побеждённый музейным куратором.

Но я едва улавливаю слова Игоря. Я не могу оторвать глаз от руки Дмитрия, твердо лежащей на плече Катарины. Те же руки, которые прокладывали дорожки удовольствия по моей коже, держали эту женщину в плену.

Желчь подступает к моему горлу. Какого монстра я впустила в свою постель? В свое сердце? Встречи в музее, страстные ночи, интимные моменты за завтраком.

Я думала, что знаю его, что видела проблески настоящего мужчины под сдержанной внешностью. Но вот кто Дмитрий на самом деле: человек, который берет то, что хочет, который разрушает жизни в погоне за властью.

Хуже всего то, что в глубине души я все еще чувствую влечение к нему. Даже когда меня охватывает отвращение, мое предательское тело помнит его прикосновения и жаждет его присутствия.

— Ты такой же, как он, — шепчу я хриплым голосом. — Вы оба относитесь к людям, как к шахматным фигурам.

Челюсть Дмитрия сжимается, но он не отрицает этого. Конечно, он не отрицает. Доказательство стоит рядом с ним в покорной позе в лице Катарины, в той