Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

Члены комиссии не возражали, расписались в протоколе экзамена и отбыли по своим делам.

Я же, собрав бумажки, вышел из аудитории. Фон Вейда. Он стоял у двери и ждал. Меня. Не дав говорить бросившемуся мне навстречу альфе, я холодно произнёс, вытягивая без остатка его эмоции, направленные на меня:

— Domine von Weida, intellegisne quid modo acciderit? Intellegisne te paene nexum cum Magna Potestate amisisse? Intellegisne te intolerabilem animi imbecillitatem ostendisse cum consilium magistri tui, Domini Kaltenbrunner, sequi recusaveris? (Господин фон Вейда, вы поняли, что сейчас произошло? Вы поняли, что едва не лишились связи с Великой Силой? Вы поняли, что проявили недопустимую слабость характера, когда отказались последовать совету вашего преподавателя, господина Кальтенбруннера?)

Наживать врага в лице Ульскала фон Вейды я не планировал. Друзьями мы не будем — это точно. Но нейтральное отношение надо обеспечить. И немножко ностальгии в качестве воспоминаний о первой безответной любви к своему прекрасному (в смысле внешности) преподавателю я ему обеспечу — тем более, что внушение оказалось гораздо сильнее чем я предполагал — видимо, сказалась предрасположенность самого фон Вейды.

Просканировав телеметрией окружающее пространство — никого рядом нет, кладу руку на лоб альфы — её задирать вверх пришлось, продолжаю своё внушение с одновременным вытягиванием из него эмоций. Вообще всех. Клин клином вышибают и мне в тот момент показалось полезным превратить на какое-то время Ульскала в бесчувственного робота. Ненадолго — на пару дней. Но всё произошедшее с ним он помнить будет. Будет стыдиться и мечтать. Обо мне. Не, ну, а чо? У омег на меня стоит. Будет теперь и у альф стоять. А там и до замужества недалеко… За кого только — за альфу или за омегу? А, Саня?

А после полуночи когда все заснули крепким сном, ко мне на биландер пришёл Лисбет. О том, что он не спит, я знал ещё с вечера, когда все пошли спать. Головы спящих отсвечивали спокойными переливами синевы, переходящей в зелень, и только голова Лисбета переливалась беспокойной желтизной, с редкими вкраплениями синевы и тонкими красными полосками.

— Оме Ульрих, я…

Да ты ж мой хороший. Как давно я тебя ждал! Моего носа коснулся восхитительный иланг-иланг. Я сидел на корме, у руля и компаса. Размышлял, любовался на крупные звёзды, испещрившие небо, и серебристый туман галактического рукава, делившего небосвод пополам с севера на юг. Подо мной, в капитанской каюте спали Эльфи, Ингрид в кроватке рядом с ним и Веник, в большой кровати напротив. В полночь я сменил с вахты Юта — с пятнадцати часов до полуночи дежурил он. Пока мы на стоянке, все вопросы службы на корабле отставлены и я для всех не капитан — бог и воинский начальник, а их любимый оме Ульрих.

Лисбет перебрался через борт по специально изготовленной нами недавно лесенке и, теребя пуговку на рубашке, шёл ко мне по палубе. Один из оставшихся тут шезлонгов подвинулся почти вплотную ко мне:

— Садитесь, оме Лисбет, — взмахнул я рукой.

Маленький целитель сел. Я отпил глоток сока кании — её мы нашли на острове по наводке Машки, за день облазившей его полностью.

Передо мной стоял целый кувшинчик и телепортированный с камбуза высокий стакан наполнился соком, звякнули о стекло кусочки льда, дёрнутые мной из холодильника. Лисбет благодарно кивнул, принимая его.

Двумя руками он поднёс стакан к губам, сделал маленький глоток, посмотрел на меня широко раскрытыми в полумраке палубы, едва освещённой стояночными огнями, глазами, снова глотнул, по-детски почмокал губами — вкусно.

— Оме Ульрих… я… мы благодарны вам за такое чудесное путешествие… Я давно не отдыхал… да и Лизелот тоже… — здесь он смешался, снова отпил сока, поставил стакан на столик рядом с кувшином и опять посмотрел на меня.

Не-ет. Чего-то тебе надо — я внимательно, тщательно маскируя свой холодный интерес к появлению Лисбета, транслируя благожелательность, рассматривал его.

— Оме Ульрих, — снова начал он, — мы так быстро ушли из Амрума…

О! Вот и то, ради чего он не спит. Чувствует, что не всё так просто там обошлось. Подсознанием чувствует. Буду ли я с ним откровенен? Признаюсь ли в очередной раз в том, что я монстр?

— Я знал, что тот альфа… — смущаясь, продолжил Лисбет, — ну, который сбежал с дуэли… Он из Амрума… Я боялся… за вас, оме Ульрих, — тут он в порыве чувств дотрòнулся до моей руки и я тут же завладел ею, — вдруг с вами что-то случится… печальное…

Видя перед собой это чудо, я снова начинаю таять. Причём, таять, тщательно рассчитывая свои шаги. Придвинув ближе шезлонг, на котором скромно сложив ножки сидел маленький целитель, я притянул его ручку к своим губам и начал ими перебирать пальчики омеги.

Ты боялся только за меня? А?

— Я чувствую, что вас тревожит что-то ещё, оме Лисбет…, - оторвался я от столь завлекательных пальчиков.

— Да-а… оме Ульрих… я… этот… фон Балк, кажется, он жив?

— Он сбежал, оме Лисбет, — Ральф действительно сбежал, никто этого оспорить не сможет, — а когда я решил нанести визит вежливости его отцу, наместнику Амрума, нет, нет, — успокоил я вскинувшегося Лисбета, — ничего такого, просто визит вежливости, он подумал, что его сыну грозит опасность и приказал своим людям вас всех похитить. Прямо из гостиницы…

Лисбет потрясённо молчал, поражённый такой человеческой подлостью. Вот так, оме, вот так.

— Мы поэтому так быстро отплыли?

Молча киваю, глядя прямо в золотистые глаза сидящего передо мной.

Он верит каждому моему слову. Каждому. Я честен и открыт перед ним. Так ему кажется. И пусть встроенный в каждого искусника детектор лжи со мной не срабатывает, мы ему об этом не скажем. Ведь нет?

Охо-хо-хо, что же делать-то с тобой, хороший мой? Отвлечь бы надо его от всех этих мыслей. Он ведь не спал до полуночи только потому, что думал обо всём этом. А оме Ульрих его любит. И оме Ульриху надо показать насколько сильно. Ну, по крайней мере, изобразить. Талантливо. Чтобы он поверил. А что у нас является самым древним доказательством любви? А? Правильно. Секс. Оно конечно, доказательство это опровергается только так и по здравом размышлении, ничего не доказывает. Но это по здравом размышлении. А кто ж ему даст размышлять прямо здесь и сейчас здраво? Правильно. Никто. И вот перед нами прекрасный девственный мальчик. Тридцати лет. Мальчик-омега, который никогда в жизни не испытывал оргазма. По крайней мере, в присутствии партнёра. Так-то я его развратил уже