P.S. Я тебя ненавижу - Лорен Коннолли

Глава 27

— Я не собираюсь тебя целовать.

Дом замирает, стоя у двери, которую только что закрыл. Я его ошеломила.

Может быть. Не знаю.

И в этом вся проблема с Домом. Я никогда не знаю. Последние несколько часов я пыталась понять, привлекаю ли его.

Но как только я переступила порог нашей комнаты, пришла к важному осознанию.

Это не моя работа — разбираться в этом.

Это работа Дома.

Он должен сам решить, хочет ли меня. А потом сказать мне об этом.

— Ты не собираешься меня целовать, — повторяет он. Разворачивается ко мне, но выражение лица остаётся, как обычно, непроницаемым.

— Нет. Уточню: если поцелуй случится, я поучаствую.

Его брови хмурятся.

— И это как-то должно прояснить ситуацию?

Я плюхаюсь на кушетку, отчего пружины жалобно скрипят.

— Ладно, давай проще.

Смотрю прямо на него, не отводя взгляда, не прячась, не используя алкоголь в качестве источника смелости, не гадая и не надеясь. Я просто спрашиваю:

— Дом, ты хочешь меня трахнуть?

Чёрт. Я хотела сказать «поцеловать».

Честно. Правда.

Но, впрочем, меня интересует и тот вопрос, что я задала.

Брови Дома медленно поднимаются, губы чуть приоткрываются, но он молчит.

Может, проходит пять секунд. Может, пятьдесят. У меня нет ни точных, ни неточных часов в поле зрения, чтобы засечь время.

Я просто понимаю, что его молчание — уже ответ.

— Ясно.

Отворачиваюсь к окну, смотрю на снег и мечтаю о том, чтобы у нас были раздельные комнаты.

— Мэдди.

Матрас прогибается под его весом, Дом садится рядом, что бесит, потому что он мог бы и не приближаться ко мне своим чертовски притягательным телом, пока в очередной раз отвергает меня.

В который уже раз? В четвёртый? Когда же я научусь?

— Дом, — передразниваю я его низкий голос, потому что до взрослой зрелости мне далеко.

— Посмотри на меня.

— Нет. Мне и так хорошо.

Ложь. Мне совсем не хорошо. Даже когда я пытаюсь возвести между нами эмоциональную стену, всё равно оказываюсь уязвимой перед его отказами. Когда выключат свет, я точно сбегу вниз спать на диване.

— Мэдди…

— Хватит повторять моё имя! — резко оборачиваюсь, сверлю его взглядом. — В этой комнате только я! С кем ещё ты мог бы говорить? Просто скажи, что хочешь.

Этот ублюдок осмеливается мне улыбнуться. А затем кладёт ладонь мне на затылок — мягко, но уверенно, притягивая моё лицо к себе. Останавливается, когда между нами остаётся лишь дыхание.

— Если я скажу, что хочу тебя трахнуть, — его губы почти касаются моих, — могу ли я тебя и поцеловать?

Ох.

Пульс бешено колотится, и Дом наверняка это чувствует — его рука почти полностью охватывает мою шею в странном сочетании обладания, эротики и чего-то неуловимо успокаивающего.

— Ну, если ты так настаиваешь на определённом порядке… — мой голос звучит насмешливо, но выходит хриплым. — Хотя учти, мы можем слегка перетасовать традиционную последовательность событий.

— Мэдди Сандерсон, — рычит он моё имя, и я вздрагиваю. — Как ты смеешь предлагать мне нарушить порядок? Я же могу дать сбой.

Я смеюсь.

И в этот момент Дом целует меня.

Целует.

Наконец-то.

Как и следовало ожидать, он полностью контролирует процесс. Его губы жадно захватывают мои, большой палец прижимается к подбородку, направляя мою голову под нужным углом. Губа, которую он когда-то назвал «надутой», подвергается основательной порке языком и лёгкому наказанию прикусыванием.

Но главное — он не душит меня своими поцелуями. Сколько раз мне приходилось прерывать поцелуи с кем-то, потому что не хватало воздуха? С Домом этого не случается. Он накрывает мои губы, а потом позволяет мне вдохнуть, в этот момент изучая мои щеки, линию подбородка, чувствительную точку под ухом. А затем снова возвращается к моим губам, снова захватывает меня полностью, прежде чем вновь отпустить, дать глоток воздуха.

Дом настолько искусен в одном только поцелуе, что между моих ног становится влажно. Я сжимаю бёдра, чтобы усилить ощущение.

И каким-то образом он это понимает.

Тяжёлая рука опускается на моё бедро, а затем скользит между ног. Дом сжимает меня поверх леггинсов, пока его губы продолжают изучать и требовать. Его прикосновение — это ощутимое, всёобъемлющее давление, под которое я подстраиваюсь, двигаюсь в такт. Я даже хватаюсь за его предплечье, обхватываю мощные мышцы ладонями и трусь о него, как будто он шест для стриптиза.

— Чёрт, — стонет Дом в мой приоткрытый рот. — Ты насквозь мокрая. Я это чувствую.

Его рука сильнее прижимается ко мне, язык скользит вдоль моего.

— Хочу почувствовать больше.

Когда его ладонь покидает моё тело, я издаю жалобный звук. Но через секунду его пальцы уже пробираются под пояс моих леггинсов, скользят сквозь мягкие завитки и находят мои горячие, чувствительные складки.

Сначала это восхитительно.

Всё, чего я могла бы хотеть.

Его сильные пальцы приближаются к месту, где ноет от желания, обещая мне удовольствие, которое может дать только он.

Но потом что-то в этом моменте становится слишком знакомым.

Внезапно я снова оказываюсь на качелях на веранде Перри. Дом медленно целует меня, его рука касается меня там, где до этого была только моя собственная. В тот летний вечер его прикосновения перевернули мой мир. Он гладил и исследовал меня, пока я не рассыпалась в его руках.

А потом, когда я дрожала в его объятиях, он прижал меня к себе, поцеловал в шею и прошептал, что я была хорошей.

А на следующий день выбрал другую.

Я резко возвращаюсь в настоящее, отталкиваю его руку, отрываю губы от его губ и срываюсь с кровати.

Дистанция. Мне нужно пространство.

Но когда я встаю, глядя на его припухшие от поцелуев губы, на раскрасневшиеся щеки, на голод в его глазах, это ничуть не уменьшает мою жажду к нему. И не избавляет от страха перед тем, что он может сделать со мной, если я снова позволю себе в него поверить.

— Мэдди?

— Я не могу. — Слова срываются прежде, чем я успеваю их обдумать.

Дом замирает.

Его лицо закрывается, все эмоции, что он только что показывал, стремительно скрываются за привычной непроницаемой маской.

Внутри у меня всё сжимается, сожаление царапает изнутри острыми когтями.

— Тебе не нужно, — говорит он. — Тебе не нужно делать ничего, чего ты не хочешь.

— Я знаю, — огрызаюсь я, злясь одновременно и на него, и на себя. Только что всё шло так хорошо. — И я всё ещё хочу… Просто… можешь не лезть ко мне руками?

Дом приостанавливает свой эмоциональный уход, наклоняет голову, изучая меня.

— Тебе это не нравится?

Физически — нравится. Но в голове это