Развод. Я тобой одержим - Марта Заозерная

а если ты не простишь…, – он замолкает, так и недоговорив. Проходит несколько секунд в тяжелом молчании. – Хочется сказать, что отпущу, позволив жить дальше, но сейчас, Ро, зная, что ты носишь моего ребенка… Я тебя обману, если скажу что-то подобное. Меня в лютом гневе топит, когда думаю о чем-то таком.

– Догадываюсь, – тяну нехотя.

Дверь приоткрывается. В проеме показывается медсестра.

Старая гвардия, она ещё верует в святость белого халата и с порога начинает Марата отчитывать, воспламеняясь от его равнодушия.

– Вам необходимо уйти. Часы приема регламентированы. У нас с Авророй Александровной капельница. Два часа полного покоя…

Сабиев садится ровнее и смотрит на неё хмуро.

Женщина охает. Замечает его состояние. Начинает суетиться.

Марат, словно не замечая её, всецело уделяет внимание мне.

Сейчас что-то будет. Зря она про капельницу сказала. Ой зря.

– Ты как себя чувствуешь? – всем корпусом ко мне разворачивается. Смотрит предельно серьезно и даже взволнованно. – Что-то болит? Есть угроза? Почему ты мне не сказала?

Впору глаза закатить. Сейчас он обрушит на меня три тысячи вопросов! А после ещё заставит обследование проходить.

– Марат, пожалуйста! Вот тут уже, – ребром ладони шеи касаюсь. – Можно нам пять минут?! – перевожу взгляд на женщину.

Они кивает. Опасливо на нас озираясь, выходит, дверь за собой неплотно прикрыв.

– Со мной всё в порядке. Я тебя очень прошу не выводить меня из себя. После приезда Ильяса мне было плохо. Не критически, – поторапливаюсь уточнить. – Токсикоз и слабость на протяжении всей беременности наблюдаются. В остальном малыш, видимо, в тебя пошел. Врач на УЗИ мне сказала, что он крепенько зацепился.

О том, что голова периодически так и кружится, решаю умолчать. Мне нужно, чтобы он долечился.

– Что-нибудь нужно? – уточняет с сомнением.

– Всё есть. Стараюсь отдыхать побольше.

– Ты поэтому уволилась с работы?

Невольно глаза распахиваю.

Серьезно? Марат не знает?

Вглядываюсь в его голубые, с металлическим блеском, глаза. Подвоха не вижу.

– А ты не знаешь, из-за чего с работы ушла? – спрашиваю спокойно, изучая реакцию.

После того как Марат дает отрицательный ответ, нехотя очень скупо рассказываю ему. Снова неловкость испытываю. Как-никак, меня достаточно подробно несколько сотен людей рассмотрело.

– Какие именно фотографии слили? – его кадык дергается несколько раз, когда он безуспешно сглотнуть пытается, а на мертвенно-бледном лице появляются красные пятна.

Зачем я ему рассказала?!

Прикусываю кончик языка.

Видела же, что ему и без того плохо.

– Те, что я тебе последними отправляла. И несколько с отдыха, – облизываю пересохшие губы. – Ты нас фотографировал.

– Когда ты без верха бикини была?

Киваю.

Моей груди на них не видно, но по голой спине и так понятно, что я обнаженная к мужу прижата. Мы тогда обнимались, танцевали, дурачились. Представить себе не могла, что эти снимки достоянием общественности станут.

– Предвосхищая твои вопросы, скажу – у меня фотографий не осталось, их удалили из чата. Узнала о них от директора.

Марат, не сдерживая себя, чертыхается. Несмотря на растерзанный вид, выглядит злым. Очень злым. В глубине его глаз смесь гнева и боли виднеется. Судя по частому глубокому дыханию, он сейчас новые кары Ильясу придумывает. Прокручивает их в голове с особой жестокостью.

– У тебя сейчас зубы крошиться начнут, – пытаюсь расплыться в натянутой улыбке.

Придерживаясь за подлокотник, он поднимается на ноги.

– Сейчас медсестру к тебе приглашу. Мне нужно с Наилем парой слов перекинуться. И покурить, – смотрит на меня цепко. Переводит взгляд с лица на живот. – Просто поговорим. Никакого курения.

Он медленно удаляется, а я ругаю себя за болтливость. Десяток минут назад мне казалось хорошей идеей обсудить всё разом, но я не ожидала, что мой дотошный бывший супруг может чего-то не знать.

Пока медсестра подключает капельницу, я, стараясь устроиться поудобнее, регулирую угол наклона изголовья кровати.

– Принести постельное для Вашего супруга? – негромко интересуется. – Мне показалось, он не собирается уезжать. У нас не практикуют подобное, но иногда руководство делает послабление, – доверительно сообщает мне.

Ещё бы. Есть экземпляры, выгнать которых не представляется возможным.

Ответить ей не успеваю.

– Буду благодарен, – отзывается Марат, бесшумно войдя в палату.

Вздрогнув всем телом, женщина оборачивается.

Не замечая её, он подставляет стул к моей постели. Устраивается на нем, вольготно вытянув ноги перед собой. Находит мою руку и, слегка её сжав, прикрывает глаза.

– Тебе бы в больницу вернуться.

Реакции на мои слова никакой.

– Марат! – вырываю руку из его хватки и сесть пытаюсь.

Мы точно доконаем друг друга!

– Малышка Ро, я немного с тобой посижу и поеду. Прошу тебя, успокойся. Все ушли на обед, кому-то нужно за тобой присмотреть. Хочешь не хочешь, а придется меня ещё потерпеть.

Эпилог

10 месяцев спустя

Аврора

– Успел! – на выдохе произносит Марат, как только мы с Тимчиком ему дверь открываем.

Бывший муж выглядит немного взъерошенным и запыхавшимся, чем очень меня веселит.

Ещё год назад я не знала, что Сабиев способен быть дезориентированным и полным сомнений.

Всё изменилось после рождения сына.

С тех пор он частенько пребывает в разрозненных чувствах, особенно если ему предстоит совершить что-то новое – помочь искупать малыша, подстричь крошечные и остренькие, как лезвия, ноготочки или носик промыть.

Сегодня так и вовсе у Марата большой день.

Ему придется посидеть с Тимуром, пока я на празднование бракосочетания Георгия и Светланы съезжу. Одна.

– Ты очень вовремя! Мне волосы уложить нужно, а кое-кто не хочет с ручек слезать, – целую кончик сладкого носика.

Нежность к сыночку переполняет. Никого не любила так