Игры мажоров. Хочу играть в тебя - Тала Тоцка

или в кофейню, но после лекций возле аудитории меня уже ждет Топольский. Берет за плечи, привлекает к себе. Наверное для того, чтобы со стороны мы выглядели как настоящие влюбленные.

На мгновение даже я ему верю, сердце в груди непроизвольно дергается. Приходится затолкать его обратно в клетку и запереть на замок. Я и так держусь из последних сил, но их становится все меньше и меньше.

А я не должна поддаваться, нельзя верить Топольскому.

Если я расслаблюсь, потеряю контроль, он снова ударит в момент, когда я буду наиболее уязвимой. Никита иначе не умеет. Всем, кто его любит, он причиняет боль.

Разве что совсем немного, совсем ненадолго позволить себе поддаться. Мы ведь с ним просто играем, это просто такая Игра...

Обнимаю его за талию, улыбаюсь и тянусь к щеке. Он закрывает глаза, сглатывает, и меня обдает холодной волной. Кажется, он с трудом переносит мое прикосновение. Неужели ему так неприятно?

Отстраняюсь, говорю абсолютно нейтрально.

— Ник, мы договорились после лекций встретиться с Олей, выпить кофе. Я по ней соскучилась.

Он хмурится, качает головой.

— Нет, у меня сейчас тренировка. Ты должна ждать меня на поле. Потом пойдем вместе, и ты встретишься с подругой.

— Но мы не сможем при тебе нормально поговорить!

— Зато мое присутствие гарантирует, что ты не скажешь ничего лишнего.

— Ты так все время собираешься за мной везде ходить?

— Я же сказал, скоро им надоест, и внимание к нам ослабнет. А пока только так.

— А если нам нужно будет в библиотеку, ты тоже с нами пойдешь?

Он невозмутимо кивает, и я бессильно опускаю руки.

— Хорошо.

Он берет меня за руку и ведет в сторону футбольного поля. На подходе к стадиону сталкиваемся с Саймоном.

Никита обнимает меня за талию, не удостоив его даже взглядом. А я не могу. Наши глаза встречаются, и я невольно подаюсь к Никите. В направленном на меня взгляде столько неприкрытой ненависти и похоти, что я кажусь себе голой. Хочется прикрыться руками, а еще встать под душ, чтобы отмыться.

Как я раньше этого не замечала? Или он умело маскировал свои чувства?

— Спокойно, не дергайся, — негромко говорит Ник, — он не подойдет к тебе.

Это правда, между мной и Саймоном как будто вырос невидимый барьер. Стеклянная стена, сквозь которую все видно, но которая не дает сделать ни шагу.

— Я его боюсь, — говорю шепотом и отворачиваюсь, — он никогда раньше так на меня не смотрел.

Топольский удивленно качает головой:

— Рили, Маша? Да он только так и смотрел. Просто ты не замечала.

— А ты когда успел разглядеть? Ты за нами следил? — не могу поверить в то, что слышу. И больше всего я шокирована тем, что Никита мной интересовался.

— Да он слюнями на тебя тек, там и следить не надо было. Как и все остальные, особенно после кастинга. Что ты вообще замечаешь? — мне кажется, или он злится?

— Я думала, я ему просто нравлюсь, — бормочу совсем сбитая с толку.

— Да он жрал тебя глазами везде, где бы ты ни появилась. Он на тебе помешался.

— По-моему, он меня ненавидит.

— Не тебя, — качает головой Топольский.

— Тебя? — останавливаюсь и сжимаю руку.

Никита тоже останавливается, окидывает меня странным взглядом, но быстро отворачивается и кивает в сторону поля.

— Сядь на скамейку и жди. Сегодня тренировка короткая, успеешь увидеться с подружкой.

***

В присутствии Топольского разговор течет вяло и скучно. У меня такое ощущение, будто я отбываю срок в тюрьме, а подруга пришла меня проведать. И мы разговариваем на глазах у надзирателей по телефону, глядя друг на друга через толстое стекло.

Оливка тоже вместо того, чтобы оживленно выбалтывать последние новости, вяло ковыряет десерт. Или мое настроение передалось, или у нее свое такое же.

То есть все плохо.

Но становится еще хуже, когда открывается дверь кофейни, и входит Райли. Я едва сдерживаю рвущиеся наружу неприличные слова. И голову даю на отсечение, что Никита тоже.

— Привет, — тем временем Райли подходит к нам, отодвигает ногой стул и падает за столик, — не против, если я присоединюсь?

По тому, как розовеют щеки Оли, с горечью осознаю, что была права в своих догадках. Моя подруга влюблена в этого подонка. А неприкрытая издевка, мелькающая в его глазах стоит нашим взглядам пересечься, служит лишним тому подтверждением.

— Ты уже сел, — Топольский не пытается изображать радушие, но Райли явно наплевать.

— Я тебя везде ищу, — он наклоняется к Оливии и берет ее за руку, — а ты вот где от меня прячешься.

— Я не прячусь, — Оливка хлопает ресницами и бросает на Райли такой говорящий взгляд, что мне хочется вцепиться ему ногтями в лицо.

— Правда? А то я начал волноваться.

Лихорадочно раздумываю. Я не могу ничего рассказать Оле о клубе, ладно. Но разве я не имею права предупредить ее о том, что Райли ублюдок, не заслуживающий внимания? Просто как подруга?

По-моему, вполне. Прокашливаюсь, откладываю салфетку.

— Оль, мне надо выйти. Идешь со мной?

Ну не пойдет же Топольский за нами в туалет?

Он не идет, но провожает достаточно говорящим взглядом. Чуть заметно киваю и тяну Оливку за руку.

— Не вздумай вестись на его подкаты, Оль, — говорю подруге, разворачивая ее лицом к себе, как только мы оказываемся за закрытыми дверьми.

— Почему? — она удивленно моргает. — А чем он хуже твоего Никиты?

Она хочет сказать, что я не лучше нее, но не смеет. Оля не готова жертвовать нашей дружбой. Выпускаю руку и порывисто ее обнимаю.

— Просто послушай меня. Просто поверь. Гони его в шею, он не стоит твоего внимания. Он мажор.

— Кит тоже мажор, — бормочет подружка, — почему тогда ты с ним? У тебя на руке браслет, и ты будешь говорить, что ты с ним не трахалась?

Хватаю ее за плечи и легонько встряхиваю.

— Не буду. Но я тебя очень люблю, Оль. Если ты веришь мне, тогда, пожалуйста, не верь Райли.

Она аккуратно снимает с плеч мои руки и говорит негромко, но твердо:

— Я видела твой рейтинг, Мари. У тебя оплачена учеба до конца года, и говорят, Кит оплатит все остальное. Ты можешь позволить себе больше не стоять на раздаче в столовке и