Прятки - Диксон Уиллоу

завоевать его доверие, и я бы так и поступил, если бы разговаривал с кем-то другим. Я без проблем говорю людям то, что они хотят услышать, чтобы получить от них то, что мне нужно, но с ним я не хочу так поступать.

О нас с Джейсом знают лишь несколько человек, и все они, кроме Майлза, являются членами семьи. Он мог бы использовать это против меня, если бы узнал, кто я такой, но у него и так достаточно компромата на меня: я избил его нападающих и несколько раз врывался в его комнату, так что он мог бы создать мне проблемы, если бы захотел. Интуиция подсказывает мне, что он этого не сделает, поэтому я полагаюсь на нее.

Мой брат, наверное, убьет меня за то, что я рискую, но это он сказал мне, что Майлз стоит того, чтобы его не терять, так что я просто делаю то, что он сказал.

— Потому что у тебя было столько возможностей причинить мне боль или сделать что-то плохое, но ты этого не сделал. — Он пожимает плечами. — Думаю, я предпочитаю судить о тебе по твоим поступкам, а не по какому-то диагнозу или страху того, что ты можешь сделать. — Он снова улыбается в камеру. — Я почти уверен, что те парни, которые пытались убить меня, когда я бежал, не психопаты, как и те, кто шантажировал меня, чтобы я почти убил кого-то, но они все равно решили сделать плохое.

— Да, ты прав. Те, кто напал на тебя, — трусы, которые получили по заслугам, а те, кто шантажировали тебя, — преступник с многолетним стажем и нарциссический мегаломан, которые не получили и половины того, что заслуживали.

Его глаза расширяются, и он несколько секунд смотрит на меня.

— Ты знаешь о них? — спрашивает он тихим, хриплым голосом. — О тех, кто шантажировал меня?

— Я знаю о них.

— Так вот как я попал в поле твоего зрения? — Он кусает нижнюю губу, как будто пытается решить, стоит ли говорить то, что думает. — Ты работал с ними, и поэтому начал следить за мной?

— Именно они привлекли мое внимание к тебе, но я не работал с ними. На самом деле, я отчасти виноват в их смерти.

Облегчение, которое охватывает его, очевидно.

— Правда?

— Да. — Я делаю паузу, чтобы посмотреть на него. — Тебя это пугает? То, что я причастен к их смерти?

— Нет. — Он улыбается в камеру. — Я знаю, что должен бояться, и я также знаю, что мне понадобится много терапии, когда все это закончится — если я выживу, конечно — но я не боюсь тебя. — Он тихо смеется. — На самом деле, мне даже нравится, что ты был причастен к этому.

— А что, если бы я был тем, кто это сделал? Тебе все равно понравилось бы это знать?

Он кивает и слегка пинает ногой воздух.

— Да. Я не идиот, даже если большую часть времени веду себя как идиот. Я знаю, что ты способен убить человека. Я видел, как ты избил трех парней, как будто это была игра. Ты мог легко вырубить их несколькими ударами, но ты избил их до полусмерти и бросил тот нож, как какой-то супершпион, потому что тебе было весело. — Он наклоняет голову в сторону и изучает камеру. — Может, не весело, но ты специально затягивал это. Я не прав?

— Ты не ошибаешься. — Я не могу сдержать улыбку. — И ты также не ошибаешься в том, что одной из причин, по которой я затягивал, было то, что мне нравилось не торопиться с ними.

— А какая была другая причина?

— Я хотел, чтобы они страдали за то, что осмелились тронуть тебя.

Его быстрый вдох и вспышка жара в его глазах говорят мне о том, насколько ему нравится эта идея.

Восхитительное желание пронизывает меня, когда он облизывает нижнюю губу так, что это не выглядит сексуально, но все равно заставляет мой член запульсировать.

— Правда? — спрашивает он, едва слышным шепотом.

— Да.

— Почему? — Он снова подтягивает ноги и садится по-турецки на кровать. — Почему тебя волновало, что они могли со мной сделать?

— Потому что ты мне интересен.

От меня не ускользает тот факт, что мы начали этот разговор, потому что он сказал, что ему нужно поговорить о чем-то, и большая часть того, что было сказано до сих пор, касалось меня, но я не против.

Я знаю о Майлзе почти все, как из наблюдений за ним, так и из своих исследований, но он почти ничего не знает обо мне. Если он готов довериться мне, то я могу хотя бы немного отплатить ему и ответить на его вопросы.

— Интересен? — Он хихикает. — Это звучит так же лестно, как когда кто-то говорит, что у тебя отличный характер.

Я смеюсь.

— Верно, но, когда я говорю, что ты интересный, я имею в виду нечто другое. Знаешь, сколько людей я нашел интересными за всю свою жизнь?

Он бросает на камеру сбивающий с толку взгляд.

— Не знаю. Многих?

— Тебя.

Его глаза снова расширяются, и он действительно открывает рот от удивления.

Я улыбаюсь, видя, насколько сильнее его реакция на то, что я говорю ему, что он единственный человек, который мне интересен, чем на то, что я сказал ему, что я психопат.

— Ты меня разыгрываешь, да? — Он моргает, как сбитая с толку сова. — Как это возможно? Я просто… я.

— Я не шучу, — говорю я. — И я понятия не имею, как это возможно. Я всегда думал, что это невозможно, но потом начал наблюдать за тобой, и мое мнение изменилось.

— Вау. — Он расставляет ноги и снова свешивает их с кровати, расслабляясь. — Это… Я не знаю, что на это сказать.

— Нечего говорить. Это просто факт.

— Так что все эти игры в прятки и все, что мы делали… — Он опускает глаза на пол. — Это твоя фишка?

— Определи, что ты имеешь в виду под «твоя фишка».

Он нервно облизывает нижнюю губу языком.

— Ты часто так делаешь с людьми?

— Нет.

Он немного расслабляется, но я вижу, что он хочет узнать больше.

— Я никогда не делал ничего подобного, пока ты не бросил мне вызов, — говорю я, и от меня не ускользает, что я говорю ему это без повода. — Я хотел, но не видел в этом смысла, потому что не было никого, с кем стоило бы это делать. Пока ты не оставил то сообщение на своем окне. И я понял, что ты не такой, как все, когда не побежал обратно