Прятки - Диксон Уиллоу

дерьмо. Пока что они не нашли никаких доказательств того, что это так, но они будут продолжать проверять, пока не будут уверены, что они исчезли и никто их больше не увидит.

— Ты серьезно? — спрашиваю я, и мой голос дрожит, а глаза наполняются слезами. — На самом деле серьезно?

Я месяцами отчаянно искал источник оригиналов, проверял и прочесывал интернет, чтобы узнать, не оказались ли они в сети или в даркнете. И после того, как я снова и снова возвращался с пустыми руками, я начал чувствовать, что это безнадежно и я не найду их, пока кто-то другой не найдет и не использует их против меня и моей семьи.

— Я абсолютно серьезно, — говорит он, и в его голосе есть что-то, что заставляет меня ему поверить.

Я позволяю коленям опуститься, чувствуя сильную усталость.

— Майлз?

— Просто обдумываю, — говорю я и улыбаюсь камере. — Это слишком много.

— Да, — соглашается он. — Но тебе нужно рассказать мне еще одну вещь.

— Какую именно?

— Что они заставили тебя сделать шантажом.

— А, да. Это. — Я тяжело вздыхаю. — Они шантажировали меня, чтобы я помог Джейкобу убить другого студента. — Я жду какой-то реакции на мое признание, но ее нет.

— Расскажи мне об этом.

— Они заставили меня взломать систему безопасности в Гамильтон-Хаус и сообщать им о его передвижениях. Затем они выбрали время, когда он — Джейкоб — пойдет за ним. Я должен был взломать журналы прохода, чтобы он мог войти в здание и выйти из него, не оставив следов, и изменить видеозаписи, чтобы уничтожить все доказательства его присутствия там и того, что он сделал с мальчиком.

— И что произошло, когда он попытался убить парня?

— Он облажался, и парень сбежал.

— А что ты сделал? — настаивает он.

— Я изменил записи, как мне велели. Я удалил все кадры, на которых был Джейкоб. — Я делаю небольшую паузу. — Но я оставил доказательства того, что кто-то пытался убить парня.

— Почему ты это сделал?

— Потому что я чувствовал себя дерьмом за то, что помогал им убить человека, который определенно не заслуживал этого. Я не хотел, чтобы они ушли безнаказанными, поэтому замел следы и оставил как можно больше улик, которые Мятежники могли бы использовать, если бы захотели найти его — Джейкоба, а не парня, которого я помог им убить. Они уже знали его, поскольку он находился под их защитой.

— Это конец твоего участия в заговоре с целью убить его?

— В основном. — Я поднимаю одну ногу и обнимаю колено. — Они заставили меня установить трекер в его телефоне, чтобы я мог следить за ним и сообщать им, где он находится, когда они будут готовы повторить попытку. Я передал им информацию, но убедился, что парень не был там, где должен был быть, чтобы они потерпели неудачу.

— Почему ты рискнул? Ты же знал, что это подвергнет тебя опасности, если они поймут, что ты сделал.

— Я знаю. Но я не мог этого сделать. Я видел, что он сделал с ребенком, когда впервые пытался его убить, и это не выходило у меня из головы. Когда они рассказали мне о втором плане, я просто не мог участвовать в этом, поэтому я сделал все, что мог, чтобы помочь ему, и надеялся, что они не поймут, что это я сорвал их планы. А если они все-таки поймут, то я надеялся, что все, что они со мной сделают, будет быстро.

— Поэтому ты встроил бэкдор в свой код? Потому что боялся их?

— Отчасти. В тот момент я был в отчаянии. Я знал, что они не остановятся, пока не убьют его, и будут продолжать использовать меня для этого. Я не знал, смогу ли я снова сорвать их планы, и, может быть, это делает меня эгоистичным придурком, но я знал, что они убьют меня, как только закончат, и я был в отчаянии. Я подумал, что, может быть, кто-то найдет это и поймет, что я не был в этом замешан по своей воле, и они пощадят меня и будут преследовать тех, кто действительно стоял за этими покушениями. — Я пожимаю плечами. — Это было мое последнее средство, и оно сработало, потому что кто-то нашел это и использовал. И я до сих пор не имею понятия, кто они, черт возьми. — Я не могу скрыть горечь в голосе, произнося последнюю фразу.

Он задумчиво хмыкает.

— Интересно.

— Интересно? — спрашиваю я с недоверием. — Это все, что ты можешь сказать после того, как я рассказал тебе, что помог людям попытаться убить человека, который не сделал ничего плохого?

— А что бы ты хотел, чтобы я сказал? — Я не упускаю оттенка веселья в его голосе и смотрю в камеру без выражения.

— Не знаю. Может быть, что я ужасный и отвратительный человек и заслуживаю всего этого из-за того дерьма, которое я натворил?

— Я мог бы так сказать, но тогда я бы солгал. Ты хочешь, чтобы я тебе лгал?

— Ну, нет, но…

— Но?

— Но… я не знаю. — Опустив ногу на пол, я устало потираю лицо рукой.

— Тебя шантажировали, но ты все равно сделал все, что мог, чтобы облегчить их поимку. И ты пошел против них и сорвал их план, хотя знал, что они убьют тебя, если узнают, что ты сделал. Это верно?

— Да…

— Так почему же это делает тебя ужасным человеком? Ужасный человек не стал бы пытаться помочь и никогда бы не подверг себя опасности. И если у тебя нет на счету каких-то хакерских атак, о которых я не знаю, то в разоблачении фальшивой благотворительной организации нет ничего ужасного, так почему же ты заслуживаешь, чтобы с тобой произошло что-то плохое, если ты не сделал ничего плохого?

Я сижу и обдумываю это почти целую минуту, позволяя мысли проникнуть в мой разум и перебираю ее.

— Я… я не знаю? — наконец говорю я.

— С моей точки зрения, ты сделал все, что мог, чтобы исправить ситуацию, над которой не имел контроля. Ты не был обязан этого делать, и тот факт, что ты это сделал и все еще чувствуешь вину, доказывает, что ты не ужасный человек. Ты просто оказался в ужасной ситуации.

— Я должен платить тебе почасовую зарплату за то, что ты мой терапевт, — говорю я с небольшой улыбкой. — Я мучился из-за этого месяцами, а ты буквально за две минуты избавил меня от всей этой вины и ерунды?

— Мне помогает то, что я не думаю, как другие люди, — говорит он. — И я не вижу вещи так